Молодой и прекрасный, но бедного и невысокого происхождения житель Эйзенаха имел соседкой своей девушку, одаренную всеми прелестями природы и милостями Фортуны. Любовь соединила два существа, созданные один для другого; но жестокость и предрассудки человеческие должны были их разлучить. Прекрасная таила страсть свою, таила и – наконец открыла отцу. «Мне унизить род мой?!» – воскликнул он со гневом и заточил дочь свою в монастырь. В соседстве монастыря этого был другой же, мужской; там верный любовник ее назначил себе краткое жилище и безвременную могилу. Но что преграды для любви всесильной? Препятствия умножают только страсть – и сердитый поток, легкой плотиной удержанный, с большей яростью стремится разрывать ее. Тщетно старались несчастные усыпить страсть свою трудами и молитвами; напрасно призывали к себе на помощь долг и веру: любовь все превозмогала! В мрачной келье их присутствовала жестокая; она сопровождала их в аллее уединенной обители и не покидала у алтаря. Любовь пылала на устах монаха, когда он, встречаясь с прекрасной, посылал на нее милости небесные и дрожащей рукой давал ей благословения; волнуемая любовью грудь монахини вырывалась из мрачного плена своего, когда она принимала эти благословения. Взоры их невольно встречались; сердца бились сильнее и выражались согласными вздохами. Наконец он нашел случай доставить ей следующую записку: «Нет сил преодолеть страсть мою: я должен тебя увидеть или погибнуть! С наступлением ночи, на ближнем от монастыря нашего утесе, ожидаю тебя. Загляни, прекрасная, в свое сердце, подумай и избери любое: назначенное для нашего свидания место или увидит меня счастливейшим из смертных, или будет моим гробом!» Чувствительная монахиня, прочитав записку, не забыла заглянуть в сердце и нашла в нем чувство, готовое на все жертвы; подумала также, что в случае отказа будет отвечать на том свете за смерть любезного ей человека, – и решилась с ним видеться. Мрак ночи, окинув окружность покровом своим, благоприятствовал свиданию любовников. Они были уже вместе… Вдруг налетела черная туча, блеснула молния… Смертный холод пробежал по всему их составу, уста оледенели, дыхание остановилось, сердца перестали биться… И любовники, пораженные гневом небесным, превратились в два камня! Вот они; смотрите пристальнее и признайтесь потом, что мы обладаем редким чудом». – «Образованным природой и стариками вашими доконченным, – отвечал я повествователю. – Но признаюсь, что суеверию последних вы более обязаны, нежели могуществу первой». – «Быть может! Но басня эта составляет утешение и гордость здешних жителей». – «Грешно отнимать у них такое невинное утешение: дай Бог, чтобы все сказки доставляли столько удовольствия, сколько принесла до сего времени ваша! Дай Бог!» – повторил я и простился с добрым стариком.
Подойдемте к замку Вартбург. Достоин замечания колодезь, изрытый на вершине горы и свидетельствующий, что природа нигде не отказывает в помощи любимцу своему. Взойдемте в сам замок. Рыцарский зал, наполненный богатыми и тяжелыми латами, шишаками, забралами, мечами, панцирями и конскими сбруями, стоит того, чтобы в нем побывать. Какую гигантскую величину, какую ужасную силу должны были иметь герои седой древности! Какой богатырь наших лет, хотя бы он был сам Лукин,[38] согласится пройти верст пять в их одежде!.. Что мы в сравнении с ними? Что будут правнуки наших правнуков?.. Другая зала убрана изображениями здешних владетельных князей с их нежными половинами; живопись достойна своего века! Но если куда любопытство сильнее увлекает, так это в комнаты, где жил и содержался Мартин Лютер после Вормского Сейма. Там показывают, как святыню, жесткое ложе, на котором он спал, стол и стулья, составлявшие скудельное украшение его тюрьмы. Все стены – даже в самых переходах – исписаны именами путешественников; глаза ищут места, на котором можно бы поместить несколько букв, и не находят. Надзирательница над замком показывала мне, между прочими редкостями, имя Петра Великого, латинскими буквами начертанное им самим во время его путешествия. Бессмертный Преобразователь своего народа хотел, конечно, почтить тем память умного Лютера. Рука времени почти изгладила черты этого имени; но русский угадывает сердцем его остатки и лобызает с благоговением прах, его покрывающий.
В одном крыле замка есть трактир. В нем нашел я генерала моего с некоторыми офицерами его бригады и тучного, шутливого Ле, который во всем смысле отдыхал по трудах. Сочный неапольский лимон кипел с сахаром в английском пиве; Геба не могла бы изготовить для нас лучшего нектара; и я уверен, что ни один изнеженный сибарит так не роскошничал над кипрскими и аликантскими винами, как мы, утомленные нашим путешествием, роскошничали над чашей портера. Освежив силы наши, включив наши имена в книгу между множеством других знаменитых, славных, великих, малых и неизвестных имен, перебрав на столе разные древние книги, говорящие о военной науке и довольно любопытные, разглядев прилежнее висящий на стене портрет Лютера, простились мы с замком.
Сходя с горы, расскажу вам чудесный случай, происшедший в Эйзенахе в 1810 году в то бедственное 20-е число августа, когда целая часть города поднялась на воздух от разрыва нескольких французских ящиков с порохом и чиненными ядрами, ехавших из Готы. Несчастья и жертвы дня сего бесчисленны.
Многие из жителей погибли в ужаснейших муках под развалинами своих домов. В одном из домов этих юная чета (адвокат Еттелт с новобрачной супругой своей) в забвении всех мирских превратностей наслаждалась счастьем любви беспечной; вдруг, в самую полночь, глухой подземный гром протекает под ними, земля колеблется, стены трещат, кровля рушится… им кажется, что вселенная повернулась на оси своей и что настал для них час страшного суда… Они теснее заключают друг друга в свои объятия, поднимаются на воздух и – безвредны падают на землю!.. Я повел бы скептика по развалинам домов и потом к чете счастливых любовников.
Довольно для Эйзенаха! Перо мое уже не пишет, а я перу повиноваться должен!..
Монастыри, расположенные на красивых высотах по дороге, ведущей к городу, служат, так сказать, предуведомлением о том, что Фульда есть богатое епископство. Город порядочный! Около стен архипастырской обители есть прекрасный бульвар; на нем по вечерам гуляет множество народа обоего пола.
Здешняя соборная церковь достойна примечания любопытного путешественника. Она основана в 744 году и вновь (менее ста лет) перестроена. Архитектура ее довольно великолепна. Внутри есть множество статуй, изображающих отцов церкви. Вонифатий, первый проповедник римский в этом краю, убитый неверующими кинжалом в голову, погребен в этой церкви. Это убийство представлено в ней же на алтаре, высеченном из дикого камня. Нельзя не удивляться хранящемуся здесь же изображению человеческого остова, так искусно из ломкого вещества сделанного, что обманывает совершенно знающих анатомию. Из чего же, подумаете вы, сделан он? Из одного камня!.. Библиотека редкая и расположенная в большом порядке! В ней считают до 38 000 творений. Достойнейшие из них примечания: сочинения Вонифатия; рукопись Лютера, написанная в 1543 году, и другая Меленктона, означенная 1545 годом; Мабилионово истолкование древних букв и чисел; жизнь Венедикта, писанная золотыми буквами в 1365 году; Библия на сирийском языке; Алкоран и законоположение императора Феодосия, ознаменованное существованием 1200 лет. В библиотеке есть также кабинет монет и медалей (Munts-Cabinet), в котором хранится до 4000 слепков, представляющих известнейших мужей.
