Виндзорского) призовут вернуться в Англию, чтобы занять трон. Его Королевское Высочество также рассказывал о том, как Англия станет лидером коалиции, состоящей из Франции, Испании и Португалии, в то время как Германия сможет свободно выступить против России! Его Королевское Высочество сказал, что эпоха конституционной монархии миновала, очевидно, полагая, что началась эпоха таких фюреров, как Петен, Франко и Салазар… Герцог также с некоторой силой высказался о нынешней королеве Англии, которую он назвал «амбициозной женщиной» [442].
А как насчет Шарля Бедо, которого в последний раз видели отказавшимся от американского турне ради герцога в ноябре 1937 года? Он продолжал свою деятельность, с радостью ведя дела со всеми, кто служил его интересам, но в то же время вызывал всеобщее подозрение. В октябре 1940 года он отправился в Северную Африку, чтобы работать с генерал-губернатором Виши Максимом Вейгандом над развитием железных дорог, электростанций, добычи воды и угля. В обмен на его услуги были возвращены конфискованные им голландские компании [443].
Сотрудник Госдепартамента, который встречался с Кэтрин Роджерс в Португалии в августе 1941 года, сообщил, что она осудила Бедо как коллаборациониста. В служебной записке ФБР отмечалось:
«Г-жа Роджерс заявила, что у нее есть определенная информация о том, что г-н Бедо использовал свои таланты от имени немцев, приобретая за счет определенных немецких граждан для себя крупные объекты недвижимости в Париже и его окрестностях. И что он путешествовал без видимых ограничений и со всеми признаками персоны грата для немецких оккупационных сил» [444].
Она также сообщила, что замок Конде был единственным зданием в окрестностях, которое не подверглось бомбардировке немцами.
Герман Роджерс также дал заявление в ФБР после обычного собеседования с органами цензуры Бермудских островов, сообщив британцам, что Бедо:
«Всегда придерживался профашистских взглядов. Во время битвы за Францию он лично приветствовал немецкий генеральный штаб в своем доме близ Тура. Теперь он работал в офисе в Париже, на улице Петит-Шан, где контролировал большой немецкий штат сотрудников. Работа управления заключалась в том, чтобы организовать еврейскую промышленность, захваченную немцами во Франции, и следить за тем, чтобы было достигнуто максимальное производство…» [445]
Бедо был арестован немцами после Пёрл-Харбора, но освобожден после вмешательства Отто Абеца. Вернувшись в Северную Африку, он начал планировать строительство трубопровода через Сахару для транспортировки воды и арахисового масла. Позже он работал с немцами, чтобы защитить заводы в Абадане от бомбардировок союзников.
Согласно записям военного дневника генерала фон Лахузена, начальника II отдела абвера, от декабря 1941 года, Бедо требовал различных условий для своего участия в абаданской операции, в том числе присвоения звания генерал-майора вермахта, и был описан как агент «Первой величины» [446].
В сентябре 1942 года он снова был схвачен – и заключен вместе со своей женой в Парижском зоопарке в клетку для обезьян. Но был освобожден после того, как убедил генерала Отто фон Штульпнагеля, командующего немецкими войсками в оккупированной Франции, что может наилучшим образом служить интересам режима во французской Северной Африке.
В октябре 1942 года Бедо прибыл в американское консульство в Алжире и нагло заявил министру Роберту Мерфи, что он выполняет миссию от имени правительства Германии. Вскоре после этого он и его 33-летний сын были арестованы французами по американскому приказу. Два агента ФБР были посланы допросить его, но погибли, когда их самолет потерпел крушение. Впоследствии были направлены еще два агента ФБР, хотя Алжир находился за пределами их юрисдикции [447].
Гувер немедленно написал конфиденциальную записку для своих старших сотрудников, в которой изложил компрометирующие доказательства, связывающие Бедо с немцами. В том числе два немецких паспорта, блокнот для отправки зашифрованных сообщений и инструкции по слежке за «военными формированиями», «вооружением», «передвижением войск» и «приобретением военных кодов» [448].
«Бедо не только был пронацистом и профашистом с момента распада Франции, но и был в значительной степени таким в своих настроениях в течение ряда лет до Мюнхена, – говорится в одном из отчетов. – Его пронацистские настроения можно охарактеризовать как настроения добросовестного сторонника гитлеровского «Нового порядка» в Европе» [449].
Старый друг герцога оказался в большой беде. Но был еще один друг, самый богатый человек на Багамах, который стал следующей проблемой.
Глава 14. Убийство в раю
Утром в четверг, 8 июля 1943 года, окровавленный труп сэра Гарри Оукса был найден в его постели в Уэстборне, одном из его домов в Нью-Провиденсе. У него было четыре отчетливых раны треугольной формы возле левого уха, он был подожжен, перья с подушки были разбросаны по телу, а гениталии были почти сожжены. Хотя он лежал на спине, по его лицу текла кровь, что наводило на мысль о том, что его перенесли после смертельных ударов. Набор вставных зубов все еще лежал в стакане с водой на столике рядом с кроватью.
Труп был обнаружен в 7 часов утра Гарольдом Кристи, который ужинал с Оуксом накануне вечером и неожиданно остался на ночь из-за грозы на улице. Кристи заявил на последующем судебном процессе, что тогда предположил, будто Оукс все еще жив, вытер его окровавленное лицо и дал ему стакан воды. Затем, осознав, что его деловой партнер мертв, он сделал серию телефонных звонков. Кристи позвонил Мэдлин Келли, жене бизнес-менеджера Оукса, которая жила в коттедже неподалеку; своему брату Фрэнку; Реджи Эрскину-Линдопу, комиссару полиции Багамских островов, и, наконец, в Дом правительства.
Герцог, которого разбудил Грей Филлипс и сообщил новость незадолго до 8 утра, был потрясен. Не зная, что делать, Эдуард попытался не допустить утечки в новости, но было слишком поздно. Этьену Дюпучу, редактору «Нассау газетт», уже сообщили, и он начал публиковать эту историю. Вскоре появился вопрос: «Что там было скрывать?»
Затем герцог принял решение, за которое его подвергли резкой критике. Серьезные преступления на островах были редкостью, и, по
