Шел май 1945 года. Только что закончилась война. Кругом цвели сады, пели соловьи. Затаив дыхание, слушали Сталина. Три дня каникул по случаю Дня Победы! Ура! Но в районе было неспокойно. Однажды в июле отец забежал домой, прихватил свой автомат «ППШ» и побежал к ждавшему его грузовику, в крытом кузове которого сидели милиционеры и партработники с оружием в руках. Банду, на счету которой были два убитых милиционера и председатель колхоза, блокировали в соседнем селе в хате с толстыми глинобитными стенами. Это была та самая банда, которая неделю тому назад, связав сторожа, ограбила универмаг, а на пустой бочке во дворе расставила игрушечные пушечки, нацелив их на райотдел милиции.
Хозяина хаты допрашивали отец и начальник райотдела милиции капитан Ходюк. Подозреваемый все отрицал, но ограбление универмага ему все же пришлось признать.
— Ну и где же ты спрятал награбленное?
— Да там. Несколько рулонов мануфактуры на чердаке. Могу показать.
— Пошли! Иди вперед! И чтобы без шуток!
С оружием в руках полезли на чердак. Хозяин впереди, за ним — Ходюк, затем отец, внизу их подстраховывали сотрудники МГБ и милиционеры. Хозяин шагнул в темноту чердака, за ним — Ходюк, и сразу — грохот выстрелов. Ходюк упал ничком на чердаке, последним усилием ударив бандита по руке, сжимавшей пистолет. Это помешало тому вести прицельный огонь по отцу, которому пулей начисто срезало два пальца левой руки. Падая, отец все же успел дважды выстрелить в бандита. Все выскочили из сеней. Из окон хаты в это время бандиты уже вели огонь из автоматов. Начинала заниматься соломенная крыша, подожженная кем-то из оперативников. Молодой милиционер, по фамилии Рафалович, бывший партизан, подкрался к окну, напоминавшему амбразуру дота, и метнул внутрь одну за другой две лимонки Ф-1. Метровой толщины глинобитные стены хаты содрогнулись, из окон жарко полыхнуло огнем, стрельба прекратилась. Гранаты сделали свое дело. Из хаты вытащили четыре искореженных осколками трупа, пятый бандит был еще жив. Жарко пылала хата, которую никто не тушил. Отцу промыли руку керосином, наскоро перевязали и отвезли в больницу. Трупы бандитов привезли в местечко и бросили в полуподвале разрушенного дома на всеобщее обозрение. Отовсюду стекались обыватели поглазеть на мертвецов. К ночи трупы убрали и отвезли в морг.
К вечеру из больницы привезли отца. Первые две фаланги на безымянном пальце и на мизинце пришлось ампутировать. Мать и бабушка ругали его:
— Ты же прокурор района! Разве твое дело ловить бандитов? Это дело милиции!
— Это дело всех нас! А не только милиции! А мне, старому чекисту, и сам Бог велел воевать с бандитами! Вон Ходюк погиб. Сгорел там на чердаке. Груда пепла да костей да пряжка от ремня — вот все, что от него осталось. Обгоревшая рука все еще сжимала пистолет.
Вечером пришел адвокат Тарнавский с женой Оксаной. Обоим уже было за сорок. Тарнавский ходил на протезе. Ногу он потерял на фронте. Неутомимый балагур, весельчак и заводила, он всегда был душой компании.
— Э, Петрович, — вещал он громким басом, — стоит ли говорить об утраченных пальцах! У меня вон ногу по бедро оттяпали, еще немного, и без яиц бы остался. Вот тогда уж было бы горе так горе. — И он обнял свою статную, красивую жену.
Мать и бабушка быстро приготовили вареники, на столе появилось сало, селедка, колбаса. Началось веселье. Тарнавский в промежутки между анекдотами пел в дуэте со своей женой украинские народные песни и арии из оперы Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем». И вот, когда они звучными голосами исполняли красочную арию Одарки и Карася, за окном вдруг раздались выстрелы. Отец схватил пистолет, Тарнавский— свою тяжелую трость с набалдашником, и оба выскочили в темноту ночи. Мы все замерли, тревожно прислушиваясь к громким голосам во дворе.
— Гов. к эдакий! Молокосос! — гремел адвокат, отворяя дверь и входя в прихожую. В руке он нес пистолет «ТТ».
— Что там случилось? — спросила моя двоюродная сестра Валя, жившая с нами.
— Да вот… лейтенантишко какой-то, решил, наверное, таким образом с тобой, моя красавица, познакомиться, а познакомился вот с нами. Мы отобрали у него пистолет. Напился и стал тут стрелять под окнами. Ну, сейчас он быстро протрезвеет.
Мальчишка-лейтенант весь вечер простоял у нашего крыльца, вызывал Валю, чтобы та похлопотала за него, так как за утрату оружия его ждал трибунал и увольнение из армии.
— Пусть он приходит завтра в милицию и там получит свой пистолет. Фронтовик, а с пистолетом балуется. Мальчишка.
Тарнавский на фронте служил в военной контрразведке «СМЕРШ», и разоружать кого-либо ему было не в диковинку. Но отпускник-лейтенант не уходил, слезно извинялся, и в конце концов к полуночи, проверив его документы, пистолет ему все же отдали и, сделав внушение, отпустили с Богом. И то лишь благодаря нашей Вале, о которой речь пойдет несколько позже.
Впервые я заработал свои собственные деньги, когда мне было пятнадцать лет. Какое это необыкновенное ощущение — первые заработанные деньги! К 7 Ноября, Дню Октябрьской революции, мне удалось получить заказ на написание лозунгов для коммунальных предприятий: парикмахерской, ателье и сапожной мастерской. Я трудился над этими лозунгами всю ночь. Наутро мои лозунги украшали весь центр: «Да здравствует Великая Октябрьская Социалистическая революция!» — гласил один. «Вперед, к победе коммунизма под знаменем Ленина — Сталина!» — призывал другой. Сильный ливень ночью изрядно подпортил мои шедевры, но праздники уже подходили к концу, и все обошлось.
Вскоре из армии начали возвращаться фронтовики, среди которых были и юристы. Один из них вскоре и заменил отца, не имевшего высшего образования. После этого он стал перебиваться на разных случайных работах в райисполкоме, включая транспортировку и заселение Крыма переселенцами с Украины. Шли годы. По окончании 8-го класса в каникулы я решил подработать. Еще с двумя одноклассниками мы поставили забор вокруг школы, покрасили все парты, окна 0 двери. За работу мы получили, кроме благодарности, еще и приличные по тем временам деньги. На следующие летние каникулы я нашел работу на сокопункте, где из яблок, слив и вишен делали соки. Целыми бочками соки отсылали в Ленинград и Москву. Работали мы в две смены, поскольку фрукты быстро портятся. Пятьсот рублей, которые я заработал, по тем временам были деньги немалые. Купил себе ботинки и сшил костюм-толстовку из синего вельвета. На весенние каникулы, еще в девятом классе — в 1950 году мы с приятелем Миколой поехали в Киев. У меня там в управлении МГБ работал старший брат, а у Миколы в университете училась сестра. Отец их был репрессирован еще в 1938 году. Умер в лагере. Остались пятеро детей и беременная жена. Девочка родилась умственно неполноценная. Вскоре посадили и мать. Дети были брошены на произвол судьбы. Затем — война. Старший брат ушел на фронт, откуда вернулся в звании старшины и с медалью «За отвагу». Двух сестер немцы угнали в Германию. В неволе они нашли свою судьбу и вышли замуж.
