Скорость И-26 была самым главным козырем Яковлева.
Он был полон решимости сделать «самый быстроходный истребитель».
В разгар этого творческого штурма произошло событие, которое несколько смешало работу советских правительственных органов и привело в сильнейшее замешательство. Каждый советский человек – от пионера до пенсионера – знал, что главным врагом Советского Союза на современном этапе является гитлеровский фашизм. Рано или поздно между этими глубоко враждебными идеологиями должна произойти схватка, в которой фашизм будет повержен (разумеется, с помощью германского пролетариата), и социализм уверенными шагами пойдет по угнетенным капиталом странам Европы, а там, – чем черт не шутит! – пойдет и дальше, повсюду освобождая трудящихся из-под железной пяты империалистов.
Так или примерно так в сжатом виде выглядело содержание всех политзанятий в любом трудовом коллективе Советского Союза.
Для тех, кто еще не осознал серьезность положения, во всех изданиях Советского Союза публиковались материалы прошедшего в марте ХVIII съезда ВКП(б). С особым удовлетворением прочитал Яковлев выступление на съезде летчика С. Денисова, которого в свое время присылал к нему сам Сталин: «Мы, летчики, хорошо поняли исторический доклад т. Сталина на XVIII съезде партии и его слова о капиталистическом окружении. И если фашистские любители чужого добра осмелятся напасть на мирный труд нашего 170-миллионного народа, на крыльях Советов мы понесем смерть фашистским поработителям, понесем свободу и счастье рабочим страны агрессоров. Мы сделаем все, чтобы полностью стереть с лица земли зарвавшихся империалистов и отучить этих господ от наглых агрессий против нашей Родины».
Каждый день в том 1939 году нес угрозу новой войны, и эта война, как внушалось на политбеседах, которые повсеместно были введены после прошедшего съезда, придет из Германии. Постановлением Фрунзенского райкома партии г. Москвы, куда входила парторганизация ОКБ-115, было предписано каждому руководителю персонально раз в неделю выступать перед коллективами с политбеседой. Несмотря на то, что Александру Сергеевичу такая инициатива не пришлась по душе, он тщательно (как, впрочем, и ко всему остальному) готовился к этим беседам. После его выступления каждый рабочий знал о том, что Гитлер захватил демилитаризованную зону Рура, потом пришла очередь Саара, молниеносно осуществил аншлюс Австрии, расчленил Чехословакию, и это указывало, что в ближайшее время он приступит к реализации тех планов, которые он изложил в «Майн кампф», – завоевать жизненное пространство на востоке. Мюнхенское соглашение, которое, по мысли его творцов, должно было остановить Гитлера, только раззадорило его, и в Европе стала зреть мысль о системе коллективной безопасности. А получалось, что без участия Советского Союза ее создать было невозможно.
Можно было понять, с какой надеждой в Советском Союзе встретили приезд военных делегаций Великобритании и Франции для выработки условий совместного союза против фашизма. Это уже расценивалось, как естественный ход событий. О ходе этих переговоров наши газеты писали довольно скупо, но, тем не менее, настроения в обществе были на стороне будущего союза: фашизм надо остановить. Идеологически-культурное пространство Советского Союза было полно произведений, посвященных будущей войне с Германией. А.С. Яковлев в своей книге пространно цитирует самую знаменитую книгу того времени «Первый удар (повесть о будущей войне)» Ник. Шпанова, в которой по дням и часам расписывается начало великой схватки. Он цитирует ее столь пространно, что нет надобности повторять эти цитаты. Но смысл книги сводился к тому, что отмобилизованная и оттренированная Красная Армия сжалась как железная пружина, ожидая вероломного нападения коварного фашистского зверя. И вот оно наконец свершилось: танковые клинья и армады самолетов попытались пересечь нашу границу, и тут началось! Со всей пролетарской яростью воины Красной Армии обрушились на захватчиков и неудержимо железной поступью пошли по земле Европы, неся на своих штыках… Ну и так далее.
К войне готовились, и уж точно война не была неожиданностью.
Были кинофильмы, театральные постановки на эту тему, по радио звучали песни, стихи, прославляющие будущий освободительный поход против фашизма.
Климу Ворошилову письмо я написал:
«Товарищ Ворошилов, народный комиссар,
В Красную Армию в нынешний год,
В Красную Армию брат мой идет.
Товарищ Ворошилов, а если на войне
Погибнет брат мой милый, пиши скорее мне.
Товарищ Ворошилов, я быстро подрасту
И стану вместо брата с винтовкой на посту.
А 24 августа 1939 года все советские газеты напечатали сообщение, которое повергло в шок всех жителей одной шестой части планеты. Впрочем, и остальные части планеты были изумлены и озадачены случившимся. В сообщении говорилось о том, что вчера, 23 августа 1939 года, в Москве был заключен договор о ненападении между Советским Союзом и… Германией!
Александр Сергеевич читал газету, дожевывая утренний бутерброд, и едва не поперхнулся остывшим уже кофе: дружба и взаимопомощь с Германией! Как это понимать? Что задумал Сталин?
Наш герой почти бегом скатился с лестницы и велел шоферу гнать в КБ. Ему казалось, что его место сейчас там, у телефона, на диске которого привинчен герб Советского Союза.
«Пакт о дружбе с Германией?»
Звонков не было – ни по «козырному» телефону, ни по обычным городским, и эта тишина действовала на Александра Сергеевича почему-то особенно угнетающе.
В кабинет заглянул Синельщиков и вопросительно взглянул на шефа. Яковлев отрицательно помахал в воздухе ладонью: не до тебя сейчас. Он вышел из кабинета и зашел в зал, где за чертежными досками сидели десятки конструкторов. Но тишина в зале стояла такая, что можно было подумать, что в нем никого нет. И из-за каждого рабочего стола – недоуменные взгляды на патрона, который еще недавно на политзанятиях говорил о звериной сущности германского фашизма, о невозможности вести с ним диалог и т. д.
То, что пакт дело рук Сталина, в этом Яковлев не сомневался ни секунды, но он терялся в догадках, зачем тот это сделал.
Потом были сообщение по радио, пространные статьи в газетах, в которых Германия называлась дружественной страной, воздавалась хвала ее лидерам и мудрой политике.
Яковлев понял бесплодность своих попыток разгадать тайны большой политики и всецело погрузился в работу. Сроки поджимали, а в проекте, как всегда, была куча неувязок, там вес лез выше нормы, там радиатор имел большее сечение, чем планировалось, там шасси не вписывались в обводы.
