Больше всего я хотел бы ей сказать: собирай вещи и поехали с нами. Именно этого ей хотелось самой. Но ей было всего лишь четырнадцать, и у нее уже был испытательный срок за побег из дома. Забрать ее с собой значило навлечь на себя неприятности с полицией. Поэтому я сказал девочке, что мы едем в Южную Калифорнию и не сможем видеться с ней какое-то время. Она расплакалась и сказала, что хочет уехать с нами прямо сейчас. Я объяснил ей, что, пока она не станет старше или у нее дома что-нибудь не изменится, она не может быть с нами, иначе меня и всех остальных ждут большие проблемы.
Лин тоже утешала Рут Энн: «Ты еще так молода, что все, сказанное родителями, для тебя закон, но если ты выйдешь замуж, родители уже не смогут говорить тебе, что делать. Ты сможешь принимать решения сама», — сказала она девочке.
Через несколько недель после нашего отъезда Руг Энн вышла замуж за какого-то водителя автобуса и стала самостоятельной. Вскоре после свадьбы она оставила мужа и нашла нас в Лос-Анджелесе.
Хотя мы уехали из Сан-Хосе и без дочки его преподобия, Дин Мурхаус вновь возник на нашем пути, причем тогда, когда его никто не ждал. Как он нас отыскал, ума не приложу, но, думаю, черный школьный автобус, набитый девочками, — это все-таки не иголка в стоге сена.
Мы остановились в притоне у одного моего приятеля. Я закинулся кислотой и получал свое удовольствие. Откуда ни возьмись, появляется Дин в сопровождении еще одного мужика, который нацеливает мне в лоб что-то больше похожее на настоящую пушку, чем на обычный пистолет. Приятель Дина держал меня на прицеле, пока побагровевший от ярости проповедник обзывал меня мерзким ублюдком, насилующим детей. Похоже, после нашего отъезда Рут Энн не смогла сдержать слез. На вопрос отца, отчего она плачет, дочка ответила: «Папочка, я люблю Чарли. Мы занимались любовью, и я хочу быть с ним». Дин не обратил внимания на это «мы занимались любовью» и пришел разделаться со мной, будто я избил девочку и изнасиловал ее.
В его угрозах сквозило все что угодно, только не религиозные мотивы. Дин хотел на ком-нибудь отыграться. Если бы я знал о его появлении, пожалуй, я бы где-нибудь спрятался. Во всяком случае, меньше всего я хотел спорить под дулом пистолета. Самым спокойным своим голосом я попросил одну из девушек принести Дину и его другу чего-нибудь безалкогольного, выслушивая, как он поносит меня на чем свет стоит. Он угрожал вызвать полицию, сделать мне кастрацию и превратить мою задницу в котлету. Наконец, он стал утихать. Дождавшись, когда его голос стал почти обычным, я сказал: «Слушай, Дин, это ведь только между нами. Почему бы тебе не сказать своему приятелю, чтоб он опустил пистолет, и нормально со мной поговорить, чтобы мы с тобой уладили дело?» Дин кивнул головой в знак согласия, после чего его приятель убрал пушку и ушел. Я дал проповеднику таблетку с кислотой, сказав, что это поможет ему успокоиться. Он помедлил, посмотрел на таблетку бессмысленным взглядом и проглотил ее, запив глотком кока-колы. Потом он взялся за старое и стал описывать, что со мной будет в аду. Когда кислота начала действовать, заговорил уже я. «Слушай, ваше преподобие. Ничего грязного я с твоей крошкой не сотворил. Я сделал лишь то, о чем ты думаешь каждый раз при взгляде на хорошенькую девушку. Ты у нас проповедник, тебе должно быть известно, что вожделение — это такой же грех, как и совокупление. Эй, я сделал всего-навсего то, чего хотелось бы тебе. И ты не можешь обвинять в этом меня или девочку. Если бы ты уделял побольше внимания своей семье и поступал так, как ты проповедуешь, девочка не стала бы искать способ сбежать из дома. Старик, разве ты не видишь, что со всеми твоими религиозными убеждениями ты не даешь своей дочери возможности жить собственной жизнью. В наше время дети быстро взрослеют. Им нужна свобода действия. Свобода, не ограниченная родителями, запертыми во вчерашнем дне...»
К этому моменту кислота отправила Дина в доселе невиданный мир. Я не знал, как он отреагирует, но почувствовал, что спасся от насилия. Не желая испытывать удачу, я предложил ему сесть в машину приятеля и отправиться домой. Он ушел без всяких споров. И хотя недели спустя он нашел меня вновь, на этот раз не потому, что хотел отомстить за дочь: он искал кислоты, чтобы снова перенестись в мир, против которого он всю жизнь проповедовал.
За несколько недель до того, как мы решили отправиться на юг, во Фриско, мне повстречалась одна дамочка. Больная триппером тетка, в свои сорок пять лет она экспериментировала со всем подряд. На момент нашей встречи она всерьез увлеклась поклонением дьяволу и прочими сатанинскими штуками. Я не особо бывал там, куда она меня приглашала, но мы с ней частенько обсуждали плюсы и минусы различных верований. В результате она пригласила меня к себе на Топанга-Каньон, случись я там. И вот я был в Лос-Анджелесе, ожидая каких-нибудь подвижек с записью музыки. Нам нужно было где-нибудь оставить автобус на время, так что мы отправились искать дом этой женщины. Проехав бульвар Топанга-Каньон, мы оказались у двухэтажного дома с необычной винтовой лестницей, который одна из девушек тут же окрестила «Спиральной лестницей».
Я не слишком знаком с историей этого места, знаю только, что задолго до нашего появления здесь назначали встречи, развлекались, хипповали и иногда скрывались. Множество разных людей пользовались уединенным расположением дома в своих целях, и странные, как сама владелица дома, под кайфом и с прибабахом люди были здесь частыми гостями.
Когда мы только приехали сюда, мы были просто невинными детьми по сравнению с некоторыми из тех, кого нам пришлось здесь увидеть. Оглядываясь в прошлое, думаю, будет честным сказать, что наша философия — сплошные вечеринки, любовь и секс, мирная дружба для всех кругом — начала превращаться в сумасшествие, которое в конечном итоге охватило нас в этом доме.
Это был своего рода «перевалочный пункт». Жители коммун в горах, занимавшиеся тем, что не разрешалось в городах, приходили в этот дом, чтобы сменить свой наряд на ка-кую-нибудь более подходящую для города одежду. Они не только переодевались — они становились другими людьми, направляясь в города по делам, на вербовку новых последователей или для того, чтобы снова пережить то, от чего они отказались. По разнообразию лиц, верований, занятий и набора наркотиков это место оставляло далеко позади любую вечеринку в Хэйт-Эшбери.
Был и другой поток — из города. Сюда приходили люди, такие правильные днем, люди с прекрасными лицами или обаятельные личности, люди, приносившие огромную пользу обществу. Они появлялись здесь под покровом ночи, приходя в «Спиральную лестницу», чтобы предаться всему тому, что они обличали днем. Среди них были уважаемые в стране знаменитости, выдающийся спортсмен или даже два, влиятельные и обеспеченные люди и иногда те, кто носил сутану и проповедовал слово Божье. Это был странный дом, но здесь можно было многому научиться; как раз в подобном месте и можно было ожидать зарождение умственного расстройства и массовых беспорядков.
