Тон этот задавали прежде всего сам командующий Михаил Ефимович Катуков и член Военного совета Николай Кириллович Попель — личным примером, личной заботой о каждом своем подчиненном. Можно полагать, что эти качества не только украшают военачальника, но немало способствуют укреплению его авторитета и душевного к нему отношения подчиненных.
1-й танковой предстояло выйти на рубеж Максимовка, Сковординовка, овладеть Богодуховом, населенным пунктом Купьеваха. Во второй половине дня 7 августа 6-й танковый корпус нашей армии сломил сопротивление противника и стремительно начал развивать успех. Его передовой отряд — 22-я бригада под командованием полковника Н. Г. Веденичева — ворвался в Богодухов, 200-я бригада этого же корпуса, которой командовал полковник Н. В. Моргунов, захватила железнодорожную станцию города.
Эффект получился ошеломляющий — богодуховекий гарнизон сдался без серьезного сопротивления, было захвачено много железнодорожных эшелонов, складов боеприпасов, бензина, продовольствия.
Пулеметчики ведут огонь по врагу
Одним из первых ворвался в город на своем танке младший лейтенант И. М. Ивченко, коренной житель Богодухова. Здесь, в городе, в оккупации оставались его мать, сестра, жена с маленьким сынишкой. Из распахнутого люка танка он пристально вглядывался в улицы родного города, торопил водителя: «Скорей!», а тот и так гнал машину на полной скорости. Вот и дом, вот они, родные, — жена, мальчуган…
Население Богодухова встречает освободителей цветами, хлебом-солью. У многих на лицах слезы. В центре города жительница Мария Бачинская у своих ворот накрыла большой стол, уставила его нехитрым угощением: квасом, молоком, фруктами — всем, что имела.
Какие-то люди, изможденные, в рваной одежде, просят танкистов проводить их к самому главному начальнику. Они окружают нас, обнимают, целуют. Оказывается, танкисты подоспели очень вовремя — немцы собирались расстрелять их, подозревая, что они поддерживали связь с партизанами.
Наш 3-й мехкорпус продолжал отражать удары подошедших резервов противника, 5-я гвардейская танковая армия билась за Золочев.
Отражая непрерывные контратаки подошедших вражеских танковых дивизий СС «Рейх», «Мертвая голова», «Викинг» и других частей, наши войска понемногу теснили противника, в буквальном смысле слова выталкивали его с занимаемых рубежей. Очевидно, целесообразнее было прикрыться на правом фланге частью сил фронта, а главными танковыми корпусами нанести сосредоточенный удар на ахтырско-полтавском направлении и выйти в глубокий тыл харьковской группировки врага, которую войска Степного фронта уже успешно громили с востока и юго-востока.
«В тот момент, — пишет С. М. Штеменко, — сосредоточение усилий наших наступавших войск приобрело исключительную важность, поскольку сражение под Харьковом вступало в решающую фазу. Поэтому в ночь на 10 августа А. И. Антонов от имени Ставки Верховного Главнокомандования направил еще одну телеграмму, на этот раз адресованную представителю Ставки Г. К. Жукову. Речь шла опять-таки о сосредоточении усилий танковых армий на определенных направлениях, что ставило врага в крайне тяжелое положение»[23].
Наша 1-я танковая армия имела в своем составе к этому времени после ряда тяжелых боев всего около 200 танков и самоходок, а действовать ей приходилось более чем на 40-километровом фронте. Равномерное распределение войск по всему фронту для постепенного «выталкивания» противника вместо сконцентрирования главных сил на избранном для прорыва участке могло привести к ослаблению темпа наступательной операции.
11 августа дивизии «Викинг», «Рейх» и «Мертвая голова» нанесли по нашей танковой армии сильный контрудар из района южнее Богодухова. Совместно с переброшенными сюда частями 5-й гвардейской танковой армии и 32-го стрелкового корпуса удалось к 17 августа остановить врага.
Тогда он силами 7, 11, 19-й танковых дивизий, моторизованных дивизий 10-й и «Великая Германия» 18 августа ударил из района Ахтырки на Богодухов, в первый же день продвинулся, потеснив 27-ю армию, на 24 километра.
Колонна пленных немцев
Чтобы остановить его, снова была брошена 1-я танковая. Вместе с 4-й гвардейской общевойсковой, переброшенной сюда из резерва Ставки, она остановила врага, но далее наступать уже не смогла, натолкнувшись на хорошо организованную оборону противника.
Танковая армия исчерпала свои возможности в оборонительных и наступательных сражениях под Курском, в ней осталось столь незначительное количество танков, что далее оставлять ее в боях не имело смысла. В сентябре она была выведена в резерв Ставки. В составе общевойсковой армии продолжали действовать механизированные бригады 1-й танковой.
Этой 4-й гвардейской армией командовал генерал Г. И. Кулик. Однажды сюда прибыл заместитель Верховного Главнокомандующего маршал Г. К. Жуков.
3-я механизированная бригада должна была наступать совместно со стрелковым корпусом армии Г. И. Кулика, поэтому я находился на КП этого корпуса, уточняя с офицерами штаба вопросы взаимодействия. Закончив работу, направился к своей машине и тут столкнулся нос к носу с приехавшим Г. К. Жуковым.
— А где генерал Кулик? — спросил Георгий Константинович.
— Уехал, товарищ маршал.
— Как уехал?! Он же был предупрежден о моем приезде. И комкора с собой увез?
Я молчал.
— А вы чем занимаетесь?
— Уточнял у начальника штаба корпуса боевую задачу.
— Так… Слушайте, а нельзя ли тут у вас чего-нибудь перекусить? С утра ничего не ел, — как бы извиняясь, спросил маршал.
«Жуков принимает меня за офицера этого корпуса, надо объяснить ему», — подумал я.
— Очевидно, можно, товарищ маршал, — отвечал я и шепнул кому-то из рядом стоящих офицеров, чтоб распорядился насчет обеда и заодно срочно вызвал сюда хотя бы их начальника штаба.
Принесли обед. Жуков съел тарелку первого, второе устало отодвинул и вдруг спросил:
— А вы почему не едите?
— Уж обедал, товарищ маршал. У себя, в 3-й механизированной бригаде.
— Ага! — понял Жуков. — Так… Значит, выходит, командарм и комкор отбыли, заслышав о моем приезде?
И что я мог ему на это ответить…
— Ну а вы почему не уехали?
— Не успел, — непроизвольно вырвалось у меня. Маршал вскинул брови, улыбнулся:
— Выходит, попали в плен к Жукову. Тогда проводите меня на КП Кулика.
Я проводил и оказался невольным свидетелем довольно неприятной для Г. И. Кулика сцены. Впрочем, все, что ему сказано по поводу его деятельности как командарма, было правильно и справедливо. Я слушал, а на память снова приходил корнейчуковский «Фронт».
