Командир начал поспешно разуваться, а за ним и мы с Николаем. Валек снял ботинки последним и, дав мне спички и газеты, сам со свечкой в руках первым шагнул в ледяную воду. Дно подвала густо усеяно кирпичом, трубами и разным хламом. Я поджег газету и светил вдоль толстой трубы, идущей на высоте полутора метров, а Анатолий обшаривал каждое углубление и выступ. Двигаясь вдоль стены, мы уже подходили к середине подвала, как вдруг донесся радостный возглас Николая:
— Есть, нашел!
Эти слова нас подхлестнули, и мы с Анатолием с еще большим усердием стали обшаривать каждый сантиметр стены, но понапрасну, видимо, кто-то уже забрал пистолет. Также осторожно ступая, мы направились к светлевшему квадрату выхода из подвала, где Николай и Валек, уже обувшись, рассматривали находку. Командир разочарованно вздохнул. Это был громоздкий, заржавленный шестизарядный револьвер без единого патрона. Заглянув в его ствол, командир сказал упавшим голосом:
— Очень большой калибр. К нему и патронов не достанешь. К тому же страшно тяжелый и неудобный.
Николай отнесся к этому более оптимистично:
— Ничего, ничего. Авось да пригодится.
— Второй пистолет был лучше, — заметил Валек. — Я в оружии не разбираюсь, но у того в ручку вставлялись патроны.
— Не в ручку, а в рукоятку, — поправил Николай.
— Ну пусть в рукоятку. Я постараюсь узнать: кто взял его.
Голос Валька звучал немного виновато. Разошлись мы по двое. В пути Анатолий заметил:
— А что, видать, Валек толковый малый.
— Да, пожалуй, — согласился я. — А револьвер, наверное, «противотанковый». Такой я у румынского офицера видел.
Через несколько дней ко мне пришел Николай и, улыбаясь, спросил:
— Не простудился, интеллигентик?
— А почему «интеллигентик»?
— Так Валек тебя и Вовку назвал после знакомства. Прямо так и сказал: «Какие-то засмоктанные интеллигентики».
— А теперь?
— Теперь у него мнение другое. У вас, я думаю, тоже мнение о нем изменилось?
— Парень, видать, что надо. Ты помнишь, как он политруку о себе выложил: вор, и все тут. Так может поступить только смелый, но неосторожный человек.
Николай задумался.
— Я ведь сразу сказал, что Валек башковитый и нужный нам парень. От воровской шпаны я его отшатнул. Немцы к ворам крайне жестоки и расстреливают за малейшую кражу. В городе пять человек расстреляли. На Химической колонии одного прямо на улице застрелили и два дня хоронить не давали, для устрашения других. А на вокзале невиновного убили. Какой-то сердобольный немец матери убитого дал буханку хлеба, и этим, наверное, очистил свою совесть. Так сказать, искупил грех. Они ведь «набожные», даже на солдатском ремне написано: «С нами бог».
Он насмешливо улыбнулся и продолжал:
— Валек наотрез отказался от дружбы с ворами. Они его посчитали отступником, обвинили в трусости и даже угрожали. Он же остался непреклонным. Я с ним по этому поводу много раз говорил. Однажды намекнул ему: будем заниматься другим и тоже опасным делом. Он меня понял и согласился быть с нами. Так-то…
— Нет, ты не думай, пожалуйста, что я хвастаюсь, — смущенно добавил Николай. — Нет, просто приятно, что хорошего парня из болота вытащил. Вот увидишь, он полезным человеком будет.
Я дважды спрашивал о револьвере, но Николай уклонялся от ответа, а потом со вздохом сказал, что он неисправный, сломан боек, да и патронов к нему нет.
Впоследствии Валек получил в нашей группе постоянную «прописку» и стал настоящим боевым товарищем. Он выполнял опасные задания, проявляя удивительную смелость, сообразительность, и всем ребятам пришелся по душе.
В начале лета 1943 года полиция арестовала бывшего товарища Валька из воровской братии. На допросе он в числе соучастников назвал и Валентина, но высказал предположение, что тот переметнулся к «политическим», то есть к партизанам. Обосновал догадку тем, что однажды вытащил у Валька из кармана листовку, что тот с блатной братвой перестал водиться.
От знакомого полицейского Николай узнал, что его другу грозит опасность, и Вальку было предложено немедленно перейти на нелегальное положение.
Теплой летней ночью он осторожно пробирался домой: надо было переодеться, взять спрятанный в сарае пистолет, а потом хотя бы на время покинуть город. Легкий стук — и испуганное лицо матери показалось в окне.
— Где ты бродишь, что натворил? — тревожно спросила она, в потемках целуя сына. — Ищут тебя. Полицейские приходили, и немцы на мотоцикле приезжали, обыск делали, но ничего не нашли. Забрали золотой перстенек и серьги, что еще твой отец подарил. Сказали, что как только ты явишься в полицию, так и отдадут эти вещи.
— Мам, — перебил ее Валек, — дай поесть. Найди серую рубашку и пиджак в полоску, мне надо уходить.
В этот момент за дверью раздались голоса:
— Открывай! Немедленно открывай — стрелять будем!
Валек прижался к стене и слегка выглянул в окно: двое вооруженных полицейских стояло около двери, а один у самого окна.
— Дом окружен, открывай! — неслось со двора.
Мать, дрожа, металась по комнате и причитала:
— Что же будет… Что же это будет… Заскочив в спальню, окно из которой выходило на улицу, Валек открыл его и выпрыгнул. В тот же миг раздался выстрел. Раненый Валек был схвачен. В полицию его доставили без сознания. Опасаясь, что предполагаемый подпольщик умрет раньше, чем они успеют у него что-либо выведать, полицейское начальство распорядилось немедленно отправить его в больницу.
Когда кризис миновал и врачи заверили, что парень наверняка выживет, у его постели появилась охрана. Круглые сутки двое полицейских, сменяя друг друга, дежурили около Валька, не допуская к нему никого из посторонних.
Николай узнал, что друг попал в засаду, ранен в бедро и лежит под охраной в городской больнице. Было ясно, что едва Валек окрепнет и начнет передвигаться хотя бы на костылях, его немедленно отправят в полицию, а после допросов и пыток, конечно, расстреляют. И Николай начал вынашивать план похищения друга.
Валек лежал на втором этаже в небольшой палате, в которой размещалось пять коек, стоявших так плотно друг к другу, что больные едва могли протиснуться между ними. В палате было жарко и душно, и полицаи чаще всего сидели в коридоре у двери или около поста дежурной сестры у самой лестницы.
В больнице работали врачами наш комсомольский секретарь В. И. Яковлева и член нашей организации В. С. Залогина, а также М. В. Шулишова — женщина энергичная и смелая, сплотившая вокруг себя группу патриотически настроенных медработников.
Во второй половине мая 1943 года В. И. Яковлева и В. С. Залогина были арестованы жандармерией. Подозревали, что они связаны с партизанами. За отсутствием улик после изощренных издевательств их освободили, но установили слежку в надежде изобличить их и напасть на след партизан.
