На какую-тo долю секунды мысль архиепископа замирает. Потом он чувствует как со дна души поднимается глухая волна ненависти. Она растет и ширится, захватывает целиком.
Когда-то он, архиепископ, сделал ставку на Жанну. Ставка оказалась верной. Но, боже, скольких мучений, скольких тяжелых потерь она стоила! Какой это был страшный риск! Буквально хождение по острию ножа!
И теперь девчонка мнит себя героиней.
Она рвется вперед, хочет затмить его, первого человека в королевстве!
И – самое страшное – за ней стоит сила.
На нее смотрит весь народ.
Нет, не он, пэр к герцог, сегодня в центре всеобщего внимания.
Напрасно он и господа придворные старались ее приручить. Напрасно приблизили к особе монарха. Сколько волка ни корми…
Но довольно. Теперь конец! Хватит сомнений и колебаний! Она сделала все, что могла сделать. Он выжал ее до предела. Теперь ей пора оставить сцену. Пускай уходит. Пускай убирается к черту! И чем скорей, тем лучше. Он обеспечит ей дорогу. Ему поможет весь двор. Его союзником будет королевский любимец. Нет, отходную де Тремуйлю читать пока рано. Он пригодится для важного дела.
Жанна, чувствуя, что на нее кто-то упорно смотрит, поворачивает голову. Ее глаза встречаются с ненавидящим взглядом прелата.
Вся церемония заняла около пяти часов.
К концу ее зрители устали и едва держались на ногах. Свечи в канделябрах догорели. Одуряющий аромат ладана, смешанный с запахом сгоревшего воска, туманил головы.
Жанна давно рассталась со знаменем. Передав его пажу, она спустилась с помоста. От ее душевного подъема не осталось и следа.
Вдруг зазвучали фанфары.
Хор грянул здравицу в честь короля.
Карл Валуа выпрямился, поднял голову, увенчанную короной, и, подметая пол горностаевой мантией, отошел от алтаря.
Тогда Жанна опустилась перед ним на колени.
– Милый король, – сказала она, – теперь я до конца исполнила свою миссию. Во славу родины я сняла осаду с Орлеана и привела вас сюда для совершения таинства миропомазания. Отныне вы будете законно владеть Французским королевством.
Она сочла своим долгом это сказать. Голос ее звучал неровно и глухо. Ее глаза были полны слез.
Сразу после коронации монарх занялся награждением своих верных вассалов.
Монсеньер архиепископ Реймский был отмечен величайшими почестями и утвержден во владении обширными землями.
Господин де Тремуйль был возведен в графское достоинство.
Господин де Ре был назначен маршалом Франции.
Поместья, должности, титулы сыпались из монарших уст, как из рога изобилия. Правда, многие должности пока что нельзя было реализовать, а поместья нужно было отвоевывать, но теперь всякий знал, что за этим дело не станет.
Счастливый венценосец не забыл никого из придворных.
Вспомнил он и о Деве.
Желая быть милостивым и благодарным, король спросил у Жанны, что бы она хотела получить в награду за свои труды. Если у нее есть несколько просьб, она может все их высказать.
Но у девушки оказалась только одна просьба.
Она хотела, чтобы король освободил от податей ее родные места, многократно разоренные врагом деревни Гре и Домреми.
Желание Девы было исполнено.
Ну и пировали же в этот день в городе Реймсе! Монсеньер архиепископ дал королю и его свите торжественный обед в своем дворце. А что творилось на улице!
Повсюду были расставлены столы, скамейки, чурбаны, ящики. Под навесами и под открытым небом, в кухнях и на кострах, на противнях, сковородах и вертелах жарились дюжины быков, сотни баранов, тысячи кур и кроликов.
Городская казна, несмотря на тяжкие охи и вздохи старшин и богатых буржуа, оказалась вынужденной отпустить средства на всю эту снедь.
По освещенному веками обычаю, день коронации был днем дарового стола.
Раз в жизни голодные бедняки Реймса имели возможность наесться до отвала. Они хорошо знали, что все не съеденное сегодня завтра будет отобрано городской стражей – и это удесятеряло их старания.
Однако что за еда без питья? Известно, сухой кусок глотку дерет!
Это было также предусмотрено. Отовсюду катили бочки и бочонки, несли кувшины и кружки. Из архиепископского дворца выволокли большого бронзового оленя, доверху наполненного бургундским. На груди оленя был приделан кран, и каждый мог цедить благородный напиток в потребных количествах.
Веселье длилось до позднего вечера. Мало кто из горожан в эту ночь спал в своей постели. Наевшиеся и упившиеся до полного изнеможения, они сваливались тут же под скамейками и столами.
Да, надолго должны были запомнить граждане Реймса славный день коронации, 17 июля 1429 года!..
Во время обеда у архиепископа Жанна старалась держаться весело и непринужденно. Это ей плохо удавалось. Она не могла забыть взгляд, случайно пойманный в церкви. Он точно подтвердил все прежние наблюдения и догадки. И сейчас, за столом, Жанна снова видела эти глаза, но изменившиеся, холодные и сладкие – как обычно.
Впрочем, захмелевшие придворные не обращали внимания на девушку. Поэтому, когда герольд тихо сказал, что ее ожидает отец, она смогла незаметно покинуть трапезу. Отец!.. В первый момент Жанна не поверила ушам. Он так был зол, чуть ли ее не проклял. Она уехала из дому, не простившись с ним, вопреки его воле. И вот все-таки он здесь…
Жанна старалась представить суровый облик отца, его тихий, глухой голос. Он был неразговорчив, бедный Жак Дарк. Он был очень строг и часто учил своих детей уму-разуму с помощью тумака или веревки. Но его молчаливую любовь и скрытую заботу девушка ощущала неизменно. Как ей недоставало этого сегодня!..
Недаром почти весь день в церкви и потом, во дворце, Жанна думала о прошлом, о своей деревне, о лесе Шеню, о дереве фей. Недаром, когда король спросил о ее желании, она снова вспомнила родные места. Как ей хотелось сейчас бросить все и уйти с отцом туда, к себе, к ласковой матери, к простым людям, друзьям и подругам детства!..
Девушка не чуяла ног под собой.
Долго искать не пришлось. Жак Дарк остановился тут же, на улице Парвис, в старой гостинице «Полосатый осел». К великой радости, Жанна увидела рядом с ним своего неутомимого наперсника, «дядю» Дюрана Лассуа.
Медленно тянулась беседа. Торопиться было некуда: впереди ждала целая ночь. Постепенно Жанна вытянула из отца все, что хотела услышать: о матери, о подругах, о деревне.
Жак Дарк был очень обрадован, узнав, что благодаря заботам дочки с его односельчан снимут подати. Как это кстати! Восстановление деревни влетело в копеечку и задолженность перед королевским приказчиком была очень велика – крестьяне не представляли, чем будут ее погашать.
