Особенно хотелось бы отметить черту, характерную для названных и подобных им людей, безусловно способных и талантливых. Это их безупречно добросовестное отношение к делу. Их репутация надежных исполнителей и руководителей была непоколебима. Ныне, наконец, возродившийся лозунг: "рабочее время — работе", практически повсеместно действовавший в ОКБ Мясищева, применительно к людям типа Золотарева имел и еще одну особенность. Они болезненно переживали свою «неполноценность» в отношении образования. Но, видя, как кое-кто из студентов-заочников выполняет учебные задания в рабочее время, они не могли позволить себе такую вольность. По этому поводу им не раз приходилось выслушивать советы, рекомендации и даже упреки, но решиться на совмещение работы с «официальной» учебой, а точнее — на учебу во время работы, за счет работы они не могли — не позволяла совесть. А так как "верховные жрецы" высшей школы в нашей стране однозначно ликвидировали такую форму фиксирования достижений самообразования людей, как экстернат, то техники типа Золотарева и Краснушкина так формально и оставались техниками, несмотря на то, что практически они были полноценными инженерами.
Особо следует подчеркнуть, что и сам В.М. Мясищев и большая часть руководителей ОКБ-23 не позволяли себе не только упрекнуть кого-либо из упомянутых техников, но и хотя бы намекнуть им на нехватку образования. В делах ОКБ эти люди с успехом выполняли те работы, на которые были способны, занимали достойные их места. И автор берет на себя смелость высказать от имени еще живых и уже ушедших техников ОКБ-23 благодарность руководителям этой действительно творческой конструкторской организации за проявленную ими чуткость к людям, преданным делу.
Наша беседа с Николаем Матвеевичем Гловацким началась с вопроса: нужна ли ОКБ собственная производственно-экспериментальная база? Оказалось, что этот вопрос, на первый взгляд кажущийся риторическим, становится особенно острым в том случае, когда ОКБ размещается на крупном серийном заводе того же профиля. Так это было, например, с ОКБ-23 В.М. Мясищева. Необходимость быстрого создания опытно-экспериментальной базы для этого ОКБ понималась тогда далеко не всеми руководителями, от которых зависело решение этого вопроса. А так как соображения, высказанные в нашей беседе, имеют непосредственное отношение к теме данной повести, мы позволим себе коротко изложить их здесь.
Несколько выше, рассматривая существо и содержание труда конструктора, перечисляя его многочисленные обязанности, мы упомянули о его активном участии в отработке созданных им конструкций на экспериментальных образцах. Так вот, опытное производство и экспериментальная база как раз и нужны для того, чтобы ОКБ могло, конечно, в кооперации с головным серийным заводом и смежниками создавать, испытывать и отрабатывать образцы, опытные экземпляры тех изделий, над которыми оно работает. Создавать оперативно, быстро, образно говоря — следом за карандашом конструктора, а иногда и с его "голоса".
Только наличие специализированного производства и экспериментальной базы как составных частей, структурных единиц ОКБ, может дать и дает конструктору возможность своевременно оценить правильность его решений, вовремя увидеть их слабые места и принять меры по устранению недостатков конструкции. Можно сказать, что конструкцию нового изделия следует считать состоявшейся только после того, как ее опытный образец успешно пройдет положенные ему испытания и доводки. Короче говоря, опытно-экспериментальная база ОКБ призвана обеспечить выполнение очень непростой задачи материализации идей конструктора, достижения того наивысшего качества образцов новой техники, которое нами было названо главной целью, основным смыслом деятельности конструктора.
… В характеристике члена КПСС с 1944 года Николая Матвеевича Гловацкого, написанной по случаю представления его к персональной пенсии и подписанной «треугольником» предприятия во главе с В.М. Мясищевым, говорится: "Основным направлением всей трудовой деятельности т. Гловацкого Н.М. была организация опытного производства, экспериментальных работ, чем он внес весомый вклад в дело развития отечественной авиационной техники."
Обратите, пожалуйста, внимание на глубокий смысл, заключенный в этой сухой формулировке. Ведь кроме оценки завидного постоянства рода занятий, выбранного человеком раз и на всю жизнь, в этих словах — признание высокой степени соучастия Н.М. Гловацкого и руководимых им опытно-экспериментальных баз в создании многих образцов отечественной авиационной техники. Эта характеристика великолепно иллюстрирует большую значимость такого существенного раздела конструкторской деятельности, как опытно-экспериментальные работы…
А началось все в небольших ремонтных мастерских танкового полка, где красноармеец Николай Гловацкий и двое его однополчан с разрешения командира роты стали выполнять совершенно необычное «спецзадание». Шел 1928 год. Н. Гловацкий, только что окончивший курсы общего машиностроения при институте имени Коган-Шапшая, был призван в армию и попал в танковый полк. С собой он принес увлечение мастерить своими руками. Вскоре он попросил своего командира похлопотать перед начальством о разрешении изготовить в полковых мастерских действующую модель танка. Просьба была подкреплена красочным рисунком будущей модели. Разрешение последовало.
Напарниками Николая Гловацкого по осуществлению этой затеи стали такие же увлеченные техникой красноармейцы, недавние заводские рабочие: электрик Горбунов и токарь Барыбин.
По замыслу создателей модель-копия танка, состоявшего тогда на вооружении Красной Армии, должна была иметь около метра в длину и соответствующие остальные размеры. «Сердцем» модели танка был электромотор, питавшийся от электросети через провод длиной более двадцати метров. Механизм переключения скоростей и направления движения модели, соединенный с электромотором, размещался в ее корпусе. А управление движением осуществлялось со специального пульта с помощью кнопок и тумблеров.
Около полугода трудились "три мушкетера" над своим детищем, совмещая эту работу с основными обязанностями красноармейца. При активной поддержке командира роты их труд увенчался успехом. Модель танка, немного «покапризничав», стала послушно выполнять команды оператора: двигалась вперед и назад, разворачивалась вправо, влево…
На очередном вечере отдыха в гарнизонном клубе демонстрация модели танка стала «гвоздем» программы. Когда поднялся занавес, зрители увидели на сцене красочный макет какой-то местности с лесочком, речкой, строениями, «укреплениями», а в центре макета — краснозвездный танк. Соответствие масштабов макета местности и танка рождало эффект «натуры». Зрители наградили художника аплодисментами.
