«Самые большие благодеяния астрономических наук заключаются в рассеянии заблуждений, порожденных незнанием истинных отношений к природе, заблуждений, пагубных тем более, что весь наш общественный строй должен основываться единственно на этих отношениях, на правде и справедливости».
В 1824 году, в новом издании книги, маркиз французского королевства де Лаплас вычеркнул эти строки из предисловия. Сановник короля побоялся, что даже эти скромные мысли могут навлечь на него подозрение в якобинстве. Впрочем, ради жизненного успеха Лаплас всегда был готов скрыть свои истинные чувства или даже изменить им.
После переезда в Париж, Лаплас энергично продолжал работу над «Небесной механикой», об'единяя свои многочисленные исследования, рассыпанные по изданиям академии. Это было фундаментальнейшее сочинение, подводившее итоги всему развитию механики небесных тел со времен Ньютона и до начала XIX столетия. Гениальное творение печаталось с большими перерывами в течение четверти столетия. Первый и второй томы вышли в 1799 году, третий – в 1802 году, четвертый – в 1805 году, пятый – в 1823 году, а остальные перед самой смертью автора – в 1825—26 годах.
Бувар попрежнему принимал деятельнейшее участие в работе своего учителя, и Лаплас провел в его комнате безвыходно несколько недель, сверяя свои формулы с вычислениями Бувара. Впоследствии в комнате Бувара был заведен специальный ящик, в котором он торжественно хранил «Изложение системы Мира» и пять об'емистых томов «Небесной механики».
Наполеон сближается с институтом
К 1799 году положение Франции существенно изменилось. Территория республики расширилась, а грабеж населения стран, побежденных войсками Бонапарта, позволил укрепить финансы Франции. Положение крупной буржуазии, благодаря этим событиям, укрепилось. Ей оставалось лишь окончательно упрочить свое положение. Однако внутреннее положение не позволяло крупной буржуазии быть вполне уверенной в том, что завоеванные ею позиции будут сохранены.
В стране продолжалось непрерывное брожение. Недобитые роялисты время от времени устраивали путчи и грозили восстановить ненавистный феодальный порядок. С другой стороны, угнетенный и голодающий пролетариат столицы и мелкая буржуазия все еще питали надежду сбросить иго правящего класса богачей. Несмотря на жестокие репрессии, восстания бедноты иногда потрясали столицу и нарушали спокойствие буржуазной верхушки.
Директория со своей нерешительной политикой, морально скомпрометированная, раздираемая внутренними противоречиями, не казалась крупной буржуазии надежным защитником ее интересов. После выступления Бонапарта в Египетский поход Суворов во главе русских войск отнял у французов Италию. В Вандее снова поднимался монархический мятеж.
Директория не могла справиться даже с шайками разбойников, свирепствовавших в стране и мешавших свободной торговле.
Поэтому буржуазия и зажиточное крестьянство, освобожденные от феодального гнета, жаждали только одного – силы, способной защитить завоеванные ими позиции от врага внутреннего – городской и сельской бедноты и внешнего – монархической интервенции.
Почва для военной диктатуры была подготовлена; многие с надеждой смотрели на окрепшую армию, как на силу, которая могла выдвинуть кандидата в диктаторы. Особенной популярностью пользовался молодой генерал Наполеон Бонапарт, который в глазах широких масс был их решительным защитником против посягательств монархистов. Памятно было, как 13 вандемьера (5 октября 1795 г.) он расстрелял из пушек вооруженную толпу, организованную верхушкой буржуазии и монархистами, собиравшуюся разогнать термидорианский состав Конвента. Поэтому и рабочие, мечтавшие о «режиме, при котором едят», не увидели никакой угрозы для себя в том, что храбрый генерал Бонапарт уничтожает ненавистную им директорию.
16 октября 1799 года вернувшийся из Египта Бонапарт, в котором уже видели «спасителя республики», был с рукоплесканиями встречен в Париже. Общий восторг и надежду, что Бонапарт установит в стране «прочный порядок» и создаст «твердую власть», целиком разделял и Национальный институт.
Лично и хорошо знакомый с будущим диктатором, Лаплас больше других радовался возвращению Бонапарта во Францию. Они были старые знакомые и чуть ли не друзья.
Замкнутый, самолюбивый юноша, в котором никто еще не мог заподозрить будущего беспощадного диктатора, в 1784 году вступил в Парижскую военную школу. Избрав своей специальностью артиллерию, Бонапарт слушал лекции Лапласа и Монжа. Лапласу он сдавал выпускные экзамены по математике как экзаминатору королевского корпуса артиллеристов.
Лапласу запомнился начитанный и талантливый юноша, в котором скрыты были общие им обоим честолюбие и настойчивость.
В флореале XII, последнего, года республики (1804) Лаплас писал Наполеону: «Я хочу к приветствиям народа присоединить и свое приветствие императору Франции, герою, которому двадцать лет тому назад я имел счастливую привилегию открыть карьеру, осуществленную им с такой славой и с таким счастием для Франции».
Еще до от'езда в Итальянскую экспедицию Наполеон был близок со многими членами института и этой связи не порывал до конца своей блистательной карьеры.
Наполеон любил, чтобы в «его» государстве блистали имена «его» актеров (как Тальма), «его» писателей (как Шатобриан) и «его» ученых (как Монж). Оказывая им мелкое внимание с высоты своего могущества, он умел действовать на их психологию, пленять их собой, подобно тому, как умел влиять на своих офицеров и солдат. Но повышенный интерес императора к физико-математическим наукам и их представителям лежал в другой плоскости.
Из биографии Наполеона хорошо известно, что в ранней молодости он все свое свободное время посвящал чтению. Больше всего привлекали его внимание военная история, математика и география. На пятнадцатилетнего любознательного и критически настроенного юношу не могли не повлиять уроки таких крупных ученых, энтузиастов науки, как Лаплас и Монж. Особенно увлекало Наполеона артиллерийское дело. Как артиллерист, к тому же выдающийся, он прекрасно понимал, какое значение для развития этого рода оружия имеет механика, позволяющая вычислять траектории снарядов, дальность выстрела, нужную величину заряда и т. д.
В Оксонне в 1788 году Наполеон написал трактат по внешней балистике (по метанию ядер и бомб). Если бы революция не дала выхода его способностям и честолюбию, незаметный артиллерийский офицер, возможно, попытался бы добиться славы на ученом поприще. Поэтому, может быть, не так смешна его фраза, обращенная к Лапласу в период лихорадочной деятельности по устройству Булонского лагеря: «Истинно сожалею, что сила обстоятельств удалила меня от ученого поприща».
