— Пиджак от «Джонсон и Джонсон», отвергнутый благотворительными организациями, — позже поведал мне Эрнест, увидев Коблера за обеденным столом. — Что здесь делает этот тип?
— Москиты прогрызли его «бьюик».
— Понятно.
Когда мы подъезжали к Мадриду, Эрнест показал нам гору, на которой пряталась группа Пабло в романе «По ком звонит колокол».
— Как-то мы проезжали здесь с Мэри, — сказал он, — и устроили тогда пикник недалеко у моста.
Эрнест остановился в «Паласе» (номер сразу же заполнился съестными припасами и, конечно же, баночками макрели). Отель был переполнен, как, впрочем, и весь город, поскольку на следующий день, 15 мая, начинался праздник святого Исидора с самой главной корридой Испании. Мэри ехала к нам из Севильи вместе с англичанином Рупертом Белвилем, старым приятелем Хемингуэя, — Эрнест прощал ему, что во времена Гражданской войны Руперт сражался — он был летчиком — на стороне Франко.
Мы направились на площадь Санта-Ана, в «Немецкую пивнушку», любимое местечко матадоров и их импресарио. Многие, узнав, что Эрнест там, пришли его поприветствовать. Мы пили пиво и с удовольствием поглощали потрясающе вкусные креветки. Затем Эрнест заказал абсент, и в его глазах снова появились желтые блики. Он стал вспоминать, чем и как жил Мадрид во время войны, что происходило тогда в городе. Я спросил Эрнеста, насколько правдивы события, описанные в романе «По ком звонит колокол», какая часть описанного в романе была взята писателем из реальной жизни того времени.
— Не так много, как ты думаешь. Да, был взорванный мост, я сам видел это. Взрыв поезда в книге — тоже реальное событие. И я пробирался через вражеские территории в Сеговию — там я раздобыл сведения о планах фашистов и потом передал полученную информацию нашему командованию. Конечно, люди и события выдуманы, однако они родились из моего опыта, моих знаний, надежд, чувств. Но в том эпизоде, где Пилар вспоминает, что случилось с ее деревней, когда туда пришли фашисты, я писал о Ронде, и здесь все до малейшей детали — абсолютная правда.
Все хорошие книги имеют одно общее свойство — то, о чем в них рассказывается, кажется достовернее, чем реальность, и, перевернув последнюю страницу такой книги, вы почувствуете, что описанные в ней события происходили в действительности, и происходили именно с вами. И тогда счастье и горе, добро и зло, радость и печаль, еда, вино, люди и погода — все, о чем вы прочитали, навсегда станет частью вашего прошлого. Если ты можешь это дать читателю — ты настоящий писатель. Именно это я постарался сделать, когда писал «По ком звонит колокол».
Уже в конце войны, — продолжал Эрнест, — когда для антифашистов все складывалось очень плохо, я поехал в Штаты — попытаться добыть денег. Вернувшись в Испанию, пришел к одному генералу, поляку, служившему в штабе — я относился к нему с большим уважением, — и спросил его, как обстоят дела на фронте. «А как поживает миссис Хемингуэй?» — был его ответ. Тут на командный пост прибежал французский полковник и, как безумный, заорал: «Надо что-то делать! Надо что-то делать! Приближаются фашистские самолеты! Скажите, что я и мои люди могут сделать?» На что генерал спокойно ответил: «Постройте высокую башню и заберитесь на нее — оттуда вам будет лучше видно».
Примерно в то время Джон Дос Пассос приехал в Испанию. До того он сидел в Париже и писал мне восторженные письма о том, как он поддерживает дело республиканцев. Но потом он заявил, что хочет сам участвовать в боевых действиях. Все с нетерпением ждали его приезда, поскольку он должен был привезти продукты, а мы в то время голодали. Дос Пассос появился с четырьмя плитками шоколада и четырьмя апельсинами. Мы тогда его чуть не убили.
Жена его осталась в Париже. Приехав к нам, Дос Пассос тут же вручил Сидни Франклину телеграмму, чтобы тот отправил ее жене Джона, предварительно показав цензору. Потом цензор звонит мне — он хотел знать, не зашифрован ли текст. Прошу прочитать телеграмму. Оказалось, там было написано следующее: «Детка, до скорого свидания». Тогда я говорю цензору: «Нет, здесь нет никакого шифра. Мистер Дос Пассос просто хочет сказать, что скоро нас покинет».
Дос в Мадриде все время искал своего переводчика. Мы знали, что он был убит, но ни у кого не хватало мужества сообщить об этом Досу, который, думая, что переводчик арестован, ходил по всем тюрьмам города и проверял списки заключенных. Наконец я сказал ему, что его переводчика уже нет в живых. Я никогда не встречался с этим человеком при его жизни и не видел его убитым, но мы знали о его смерти. Дос Пассос посмотрел на меня так, будто я сам убил его. Он невероятно изменился с тех пор, как я его видел в Париже! И после первой же бомбежки отеля, где он жил, Дос тут же собрал вещички и умотал во Францию. Конечно, мы тогда все очень боялись за свою жизнь, никому не хотелось помирать, но несколько жалких бомб, упавших на отель, конечно, нас испугать не могли — ведь только пара комнат в здании и была-то задета. Потом я понял — все дело в том, что у Дос Пассоса появились наконец деньги и его тело впервые приобрело определенную ценность. Страх смерти возрастает пропорционально росту благосостояния — Закон Хемингштайна о динамике смерти.
Мы оба заказали по абсенту, и Эрнест продолжил свой рассказ о Гражданской войне:
— Генерал Модесто был страстно влюблен в Мисс Марту, три раза он атаковал ее в моем присутствии, и тогда я предложил ему чисто мужское состязание. «Ну что ж, генерал, — сказал я ему, — давайте все выясним до конца и покончим с этим делом. Предлагаю вам поединок — мы держим во рту платки и стреляем до тех пор, пока кто-то из нас не упадет первым». Мы достали платки и пистолеты, но тут вошел один из моих приятелей и уговорил меня остановиться. Он сказал, что у нас не хватит денег на памятник, который автоматически ставят любому испанскому генералу.
Говоря о Мисс Марте, Эрнест вспомнил, как однажды ночью, когда они были в постели, началось землетрясение и кровать под ними заходила ходуном. Полусонная Марта сильно толкнула его и сказала: «Эрнест, перестань вертеться». В этот момент кувшин со стола свалился на пол и разбился, потом обрушилась крыша, и обвинения с Эрнеста были сняты.
— Марта была самая честолюбивая женщина из всех, когда-либо живших на земле. Она всегда где-то бегала, собирая для «Колльере» материал. Обожала все чистое, всяческую санитарию. Ее отец был врачом, и у нас дома было как в настоящей больнице. Никаких животных — иметь в доме животных негигиенично. Ее друзья из «Тайма» приходили к нам на финку в отглаженных фланелевых брюках и играли в безупречный светский теннис. Мои же приятели по пелоте тоже играли в свою игру, но делали это весьма грубо, обливаясь потом, потом, разгоряченные, прыгали в бассейн, предварительно не ополоснувшись, поскольку считали, что душ принимают только гомики. Они могли появиться с машиной, полной льда, вывалить его в бассейн и затем играть в водное поло. Вот так и начались трения между мной и Мисс Мартой — мои товарищи по пелоте пачкали ее друзей из «Тайма».
