Но простодушные дикари не могли предвидеть всей изощренности своих врагов. Испанцы стали гоняться за индейцами в пустынных горах и силой уводить их в долину, принуждая обрабатывать покинутые земли. Женщины и дети, скрываясь от преследователей, травивших беглецов собаками, забирались все глубже в неприступные горные расщелины. Здесь они могли поддерживать свою жизнь лишь скудными горными травами. Они гибли от истощения.
Когда индейцы убедились, что белые продолжают оставаться на острове, им пришлось покорно склонить голову. Страх, внушенный испанцами, был так велик, что безоружный колонист мог теперь в одиночку безнаказанно пройти по всему острову. Победители могли даже заставить носить себя на плечах — никто не осмеливался роптать. На острове, три года назад полном смеха, песен и пляски, воцарилась мрачная тишина. Конкистадоры выиграли свою первую битву за неограниченное владычество над краснокожими.
Порабощение индейцев было увенчано целой системой принудительного, крепостного труда. Краснокожих заставляли работать на полях, принадлежавших белым. Каждый индеец старше четырнадцати лет обязан был вносить вице-королю раз в три месяца дань золотым песком в количестве, вмещающемся в бубенчике. В местах, отдаленных от горных золотоносных районов, дань вносилась хлопком — по двадцать пять фунтов с человека. Чтобы знать, кто из туземцев уже внес дань, уплатившим привешивали на шею медный кружок. Не имевшие кружков подвергались телесным наказаниям.
Так завоеватели сделали очаровавшую наивных детей природы погремушку мерой их каторжного труда. Установленная адмиралом золотая дань была непосильна, так как на острове золота было очень мало. Кацики умоляли Колумба заменить ее данью хлебом, плодами или другими продуктами полей и лесов острова. Колумб был непреклонен — ему нужно было золото.
Таким образом, впервые в этой части света создана была система колониального хозяйства: крепостной труд на полях белых, подушная подать золотом. Тех индейцев, которые не вносили наложенной золотой дани, Колумб намеревался грузить на суда для продажи на невольничьих рынках Испании.
Теперь адмирал мог, казалось бы, почить на лаврах. Он сумеет, наконец, закрыть рот всем своим врагам в Испании и на острове. Поток золота, добываемого туземцами, вместе с золотом, выручаемым от продажи рабов, будет достаточно мощным, чтобы смыть с его пути всех недоброжелателей.
Но все это были пока только мечты. Жизнь на Изабелле продолжала быть очень тяжелой. Болезни, недоедание по-прежнему подтачивали силы поселенцев. «Семейство Колонов», как презрительно называли колонисты Колумба и его братьев, как и прежде, были в их глазах лишь проходимцами, обманным путем добившимися благоволения королей Кастилии. Все возвращавшиеся с Эспаньолы на родину поносили адмирала, распространяли по всей Испании дурную славу о жизни за океаном.
Колумб был прикован к острову царившими на нем неурядицами в то время, как его враги изо дня в день чернили его в Испании при дворе. Непрерывные жалобы, отовсюду доходившие до королей, постепенно расшатывали престиж Колумба. Короли не могли отмахнуться от свидетельства таких влиятельных лиц, как Маргарит и Бойль. К тому же в начале 1495 года к королям обратились братья Пинсоны с ходатайством о выдаче им патентов на разведывательные плавания на запад, причем они выговаривали себе значительно меньшую долю прибылей от своих открытий и добычи, чем Колумб. Подобные предложения стали поступать со всех сторон.
Колумб за три года, протекшие со времени его первого плавания, успел побывать только в маленьком уголке обширных земель, лежащих на западе. Стоит ли ждать, пока адмирал, оказавшийся столь незадачливым администратором, упорядочит, наконец, дела на Эспаньоле и отправится на дальнейшие поиски и открытия? Не лучше ли предоставить право разведок и поисков другим капитанам, предъявляющим гораздо более скромные требования, чем Колумб? У королей совершенно естественно возникло желание попытаться ускорить разведки и извлечь, наконец, обещанные прибыли.
Правда, Колумб получил от Фердинанда и Изабеллы исключительное право на поиски и власть над всеми островами и землями, лежащими в море-океане. Но теперь короли стали рассматривать заключенный ими с Колумбом договор, как ошибку, совершенную ими в минуту ослепления.
Впрочем, ни Изабелла, ни, тем более, Фердинанд не склонны были считать себя надолго связанными этим соглашением. 10 апреля 1495 года они опубликовали указ, по которому каждый испанец получал право свободно плавать в морях, считавшихся до этого времени в нераздельном владении Колумба. Морякам дозволялось производить разведывательные плавания и даже селиться на Эспаньоле — резиденции адмирала — без его разрешения.
Нетрудно понять, какой сокрушительный удар наносился монополии адмирала королевским указом о свободе разведок. Узнав о нем, подавленный несправедливостью Колумб с горечью сказал, что после того, как им была указана дорога, даже портные смогут открывать новые земли. Он настойчиво жаловался королям на нарушение этим указом его бесспорных прав и добился его временной отмены уже в середине 1497 года. Но формальное восстановление Колумба в правах не могло изменить сущности создавшегося положения. Адмирал, с его исключительными правами, становился для двора обузой.
Гравюра XVI века, изображающая расправу испанцев над туземцами Эспаньолы
Современное Колумбу изображение: посещение испанцами острова каннибалов
Положение Колумба к середине 1495 года может представить богатейший материал для размышлений. Прошло только два с половиной года после блестящего успеха самого смелого плавания, какое только знала история. Не более двух лет истекло со времени воздаяния величайших почестей смелому мореходу. Но заслуги этого человека уже забыты. Многочисленные недоброжелатели ищут путей, чтобы лишить его всех, присвоенных ему, законных прав и наград.
Условия соглашения с кастильскими королями результат пятнадцати лет упорной борьбы, которые Колумб рассматривал, как величайший свой успех — становились, тормозом для широкого развития дальнейших попыток изучения и освоения земель, открытых адмиралом. Монополии одного человека на подобные разведки, хоть и скрепленной подписями и печатями королей, суждено было стать мертвой буквой. С этим никак не мог примириться Колумб, не понимая, что отстаиванием своим монопольных прав на вновь открытые земли он вступает в конфликт не только с людьми, но и с потребностями исторического развития, вызванного его же собственным открытием.
