Елена Петровна провела через «Тайную Доктрину» три основополагающих принципа. Первый принцип — признание существования вездесущного, вечного, безграничного и неизменного Бога. Божественный план в Космосе осуществляет Фохат, полуэлектрическая-полудуховная сила, которая воплощается в законах природы.
Вторым принципом служит правило периодичности, всякое творение немедленно включается в череду бесчисленных распадов и возрождений. Эти круги всегда заканчиваются духовным приближением к первоначальной точке. Наконец, третий принцип заключает в себя представление о единстве между индивидуальными душами и Божеством, между микро-и макрокосмом.
Блаватская создала книгу не для какой-нибудь определенной эпохи, а для вечности. И для того, чтобы выбрать себе преемницу. Не случайно «Тайная Доктрина» попала в руки Анни Безант, которая, прочитав ее, откликнулась восторженной статьей и немедленно познакомилась с ее автором.
В конце апреля 1887 года Елена Петровна навсегда перебралась в Англию. Друзья перевезли ее, больную, с большими предосторожностями и всевозможными заботами из Остенде в Норвуд на прелестную виллу. С наступлением холодов она переехала в Лондон.
Анни Безант вскоре пришлось стать главным оплотом и двигателем теософского движения. Блаватская писала о ней: «Но что это за сердечная, благородная, чудесная женщина! И как она говорит! Слушаешь и не наслушаешься! Демосфен в юбке!.. Это такое приобретение, что я не нарадуюсь! У нас именно недоставало красноречивого оратора. Я говорить совсем не умею. А это соловей какой-то! И как глубоко умна, как всесторонне развита! Она пренесчастная была… Ее жизнь целый роман. Уж эта помощница не изменит ни делу, ни даже мне».
В последние три года жизни Блаватской Анни Безант переложила на свои плечи многие практические дела. Прежде всего то, что было связано с филантропической деятельностью Общества. Елена Петровна смогла полностью отдаться любимым оккультным размышлениям.
Она призвала людей будущего века вернуться к природной жизни. В ее «Тайной Доктрине» речь шла, по существу, об альтернативных формах существования. Елена Петровна провидела кошмары XX века и пыталась дать человечеству оптимистическую перспективу. По крайней мере, надежду на возвращение золотого века. Внутри ее, когда она пророчествовала о будущем, все дрожало от боли и радости. От боли — потому что она сострадала будущим многочисленным жертвам. От радости — потому что она познала высшие законы жизни и понимала, что зло недолговечно.
Как создавалась «Тайная Доктрина»
Здесь я хочу прояснить те обстоятельства, — пишет в воспоминаниях графиня Вахтмейстер, — которые предшествовали моему посещению мадам Блаватской. В течение двух лет, с 1879 по 1881-й я изучала спиритизм. Я поняла, что меня не устраивают современные спиритические толкования фактов, о которых я много слышала.
В конце этого периода я натолкнулась на работы «Разоблаченная Изида», «Эзотерический буддизм» и другие теософские книги и обнаружила в них много нового и интересного по поводу природы и причин спиритического феномена, о котором сама много размышляла. Я почувствовала большую тягу к теософии. В 1881 году я вступила в Теософическое общество и приобщилась к ложе. Многие вещи меня там не устроили, и я вернулась на путь самостоятельного изучения и чтения.
Тем не менее многие аспекты теософского учения, которые Блаватская подвергла тщательному изучению, были мне симпатичны. Внимательное исследование этих книг повысило мой интерес к мадам Блаватской, поэтому, когда представился случай познакомиться с ней лично, я с большим удовольствием им воспользовалась.
Вскоре после описанного мною визита я присутствовала на вечеринке у миссис Синнет, где впервые встретила полковника Олкотта. Он собрал вокруг себя многих слушателей и рассказывал о различных случаях, которые он наблюдал и которые происходили непосредственно с ним самим, связывая их непосредственно с феноменом. Однако это не заставило меня изменить отношение к мадам Блаватской, чья яркая личность, окутанная мистикой, вызывала во мне повышенный интерес.
Тем не менее я не стремилась к ней приближаться и проводила приятные вечера с другой новой знакомой, мадам Гебхард, которая позже стала моим очень близким другом и которая развлекала меня множеством историй из жизни «старой леди» — так Е. П. Блаватскую называло ее близкое окружение.
Только у нее я встречалась с мадам Блаватской во время своего пребывания в Лондоне и не думала, что когда-нибудь увижу ее вновь.
Я уже готовилась к отъезду и вдруг однажды вечером, к моему великому изумлению, получаю письмо, написанное незнакомым почерком, как выяснилось, принадлежавшим мадам Блаватской.
В письме было приглашение приехать к ней в Париж для какого-то личного разговора, который у нее ко мне есть.
Соблазн лучше узнать личность, которая меня чрезвычайно интересовала, основательницу Общества, к которому я принадлежала, одержал верх, и я решила возвратиться в Швецию через Париж.
По приезде в Париж я позвонила на квартиру к мадам Блаватской, но мне сказали, что она в Энхейне у княгини Адемар. Недолго думая, я села в поезд и скоро оказалась перед очаровательным домом мадам Адемар. Здесь меня ожидали новые трудности. Послав свою визитную карточку с просьбой увидеть мадам Блаватскую, я получила ответ, что леди занята и не может меня принять. Я ответила, что могу подождать, что я приехала из Англии и не уеду, пока ее не увижу.
После этого меня проводили в гостиную, полную народа, ко мне подошла княгиня Адемар и приветливо отвела в другой конец комнаты, где сидела мадам Блаватская.
После слов приветствия и извинившись, она сказала, что собирается вечером обедать в Париже с герцогиней де Помар, и пригласила меня к ней присоединиться. Поскольку герцогиня была моим старым другом и я была уверена, что мое присутствие не покажется ей навязчивым, я согласилась. Вечеринка прошла в приятных разговорах со многими интересными людьми и в слушании живой речи мадам Блаватской. По-французски она говорила гораздо свободнее, чем по-английски. Здесь у нее было даже больше почитателей, чем в Лондоне.
В поезде из Энхейна в Париж Е. П. Блаватская была молчалива и рассеянна. Она призналась, что устала, и мы разговаривали очень мало, разве что об очень обыденных вещах. Только однажды после долгого молчания она сказала мне, что отчетливо слышит музыку из «Вильгельма Телля», и заметила, что эта опера была всегда одной из самых ею любимых.
Мое любопытство было затронуто, обычно в это время оперных представлений не давали. Впоследствии, наведя справки, мне удалось выяснить, что ту самую арию из «Вильгельма Телля» в тот день и в то самое время исполняли на концерте в театре «На Елисейских полях». Действительно ли мелодия достигла ее слуха, когда она находилась в состоянии гиперэкстаза, или на нее снизошел свет астрала, я не знаю, но с тех пор я не раз убеждалась, что она может слышать то, что происходит на расстоянии.
