Каждый шаг этого человека, если говорить только о главных вехах его пути, сразу расскажет много и о самой России: о порядках, о гуманизме царского режима и о многом другом. Конечно, я не пропущу эпизод, когда он вернулся в 17-м году в пломбированном вагоне… В истории русской революции это — самый позорный, самый загадочный и самый любопытный эпизод. Мы не можем утверждать сегодня, потому что все-таки документальных свидетельств нет, что революция делалась на немецкие деньги. Хотя Запад полон версиями о том, что деньги на революцию Ленин получил от немцев. Да Ленин и сам говорил, что неважно, откуда я взял деньги, важно, что я их потратил на совершение социалистической революции. Так что мы не можем говорить, не имея твердых доказательств, о немецком финансировании революции, но то, что Ленин через вражескую страну проехал в вагоне, куда не разрешалось никому входить, ничего досматривать, что немецкое правительство их перебросило в Россию, — это уж известно, это доказано, есть тысячи свидетельств. Временное правительство завело даже дело о государственной измене Ленина, Зиновьева и других в нескольких томах. (Говорят, эти тома хранятся в партийном архиве, но, скорей всего, уничтожены уже.) Почему? Потому что в 17-м году ясно было, что Германия вести войну на два фронта уже не в состоянии. И не использовать такой шанс — послать революционеров, а вдруг они сделают восстание, вдруг они дестабилизируют обстановку — немцы, конечно, не могли, и они пошли на любые затраты, дали вагон, и тридцать человек прикатили в апреле 17-го в Россию, делать революцию. И сделали в итоге…
— Станислав Сергеевич, а верный соратник Ленина, последователь и продолжатель его дела будет в вашем фильме?
— Сталин?
— Да.
— Нет, конечно. Ну, во-первых, до 17-го года его роль незаметна, были все-таки более значительные фигуры среди революционеров, но я думаю, что и о них я не буду говорить, потому что просто не хватит времени. Хотелось бы рассказать о стране, о том, от чего мы ушли. Многое, вернее, не многое, а почти все из того, что было, не должно было быть уничтожено ни при каких обстоятельствах. А оно все уничтожено. Сейчас ничего не осталось, ничего. Я взялся за эту картину, когда снимать ее уже невозможно. Потому что когда еще было можно, когда были живы свидетели, когда многие документы еще можно было найти, — тогда нельзя было снимать. А теперь, когда можно, и то, можно ли — это еще под вопросом, — теперь, когда можно, люди, которые помнят, какой была Россия, — этим людям должно быть не меньше 90 лет. И тем не менее многие помнят. Есть рабочие, которые помнят, как жили они при царском режиме, как трудились, как отдыхали, сколько получали, какую продукцию производили. Я поеду в Сормово, в Иваново, на Трехгорную мануфактуру, в Петроград…
Вот сегодня режиссер, интеллигентный человек, снимает фильм «Мать» по Горькому. Сегодня, уже все зная, во всяком случае, он сегодня мог бы все знать, если б захотел. Взять хотя бы такую сцену: ноябрь, конец ноября, глубокая осень, завтра выпадет первый снег, молодой Павел Власов тащит пьяного отца домой. И в каждой луже лежит пьяный рабочий. Но это же ложь, не было такого! Получается, что не за семьдесят лет споили людей, а что они уже были споены. Это неправда, неправда. Пили в меру, по праздникам, не дрались ногами, как показано в фильме, не насиловали прилюдно — как в этом фильме: молодая девка насилует Павла Власова под столом прямо на свадьбе… Что за бред такой! Все это неправда. Одевались по-другому, жили по-другому… У Трехгорки был свой профилакторий, детей возили в театр каждое воскресенье… Помнят же это люди, живы еще люди, которые все это помнят прекрасно, и фотографии остались. Революция была сделана для того, чтобы рабочему классу дать вздохнуть, а в итоге что получилось… Во что превратили этот рабочий класс? И как он стал жить после этого?
— Значит, вы не разделяете ту точку зрения, что Февральская революция была логическим завершением предыдущего этапа исторического развития России?
— Нет, и Февраль мне несимпатичен, говоря откровенно. Ну, можно подумать тогда, что я монархист? Но ведь все режимы, после царского, мне несимпатичны. При всех недостатках все-таки тот режим был в тысячу раз гуманнее. Да и царь больше заботился о своем народе, любил его больше. Этому есть тоже тысячи документальных свидетельств.
Как воспитывались русские цари? Об этом тоже надо поговорить, это отдельная тема. Царь не принадлежал себе. Наследнику с детства внушали, что его жизнь принадлежит народу, его (наследника) воспитывали в этой мысли. Он жениться не мог по любви, он мог заключить только брак, выгодный России. Кстати, Николай Второй — счастливое исключение, потому что они с Александрой любили друг друга. Николая называют бесхарактерным. А он был человек большой воли, если он добил все-таки мамочку и папочку и женился на своей Алисе. Ну это все на западе известно, а нашим это будет очень интересно узнать…
— Станислав Сергеевич, значит, можно сказать, что вы — сторонник конституционной монархии?
— Для России — да. Нельзя же вычеркнуть из памяти благодарность к великим царям: Петр, Екатерина, Александр Второй — освободитель. Кстати, ему был памятник в Кремле, потрясающий памятник… Сломали. Сейчас там, по-моему, сидит Ленин — на этом месте или рядом с этим местом.
— Как вы думаете, кстати, вот эти многочисленные памятники Ленину в нашей стране, начавшие исчезать потихоньку…
— Ну вот за этим мы не угонимся. К моменту, когда фильм выйдет, их останется, видимо, уж совсем чуть-чуть…
— Вы думаете?
— Этот процесс неостановим, неостановим. Я боюсь, что картина выйдет позже, чем Ленина вынесут из Мавзолея.
— Вот так даже…
— Убежден в этом. Да, его должны похоронить, с почестями… Потому что, думаю, к тому времени дойдет до всех, что это варварство. Что это за языческий обычай!.. Думаю, что не более года ему там лежать.
— Мне понравился транспарант, показанный телеоператорами во время какого-то болгарского митинга: «Болгария — не Египет»…
— У нас тоже, видимо, по этому же сценарию разыграются события. Его перезахоронят, с почестями… Но на том свете месту его не позавидуешь. Потому что он виновен в страшных, конечно, преступлениях против человечности!
— И это, наверно, будет один из основных акцентов в вашем фильме?
— Говорить-то об этом я особенно не буду, надо, чтобы зритель понял сам. А документов — миллион, свидетельствующих о том, что это был преступник № 1. И вообще, не я это первым сказал, а Александр Исаевич Солженицын. Конечно, власть захватили бандиты. И хозяйничали бандиты. И тут я с Солженицыным абсолютно согласен. И самое главное, что каждый человек, располагающий ну хотя бы минимумом информации, знающий хоть чуть-чуть нашу историю, особенно послеоктябрьских лет, конечно, понимает, что это бандиты захватили власть. И сегодняшние руководители, прекрасно зная, что это бандиты, имея на руках доказательства того, что они бандиты, не хотят их признать за бандитов. Так кто же тогда они сами? Напрашивается вопрос… И это на них отразится. Они не понимают, что необходимо это признать, необходимо отречься от бандитов, быстренько откреститься. Из чувства самосохранения хотя бы. Потому что обязательно отразится и уже отражается на них. Повторяю, все здравомыслящие люди прекрасно понимают, что власть бандитов этими нынешними руководителями не осуждена. Кто тогда они? — задаются люди вопросом. Значит, все — доверия им нет. А что может сделать правительство, не имеющее доверия народа? Ничего.
