Поход продолжался. В небе пролетели розовые чайки — добрые вестники близкой земли.
Лед и бесконечные полярные ночи со всеми их страда-ниями казались мне далеким сном, видением из другого мира — сном, который явился и исчез. Но как была бы бедна жизнь, если бы в ней не было таких снов/
Ф. Нансен
Свершилось великое чудо! Перед ними, наконец, появилось то, чего ждали они так долго, но уже почти потеряли надежду увидеть.
Земля! Земля!..
Давно грезилась им эта земля, и теперь явилась она как видение, как волшебная страна в сказке. Ослепительная, сверкающая вздымалась она над горизонтом, похожая на легкое облачко, которое вот-вот растает. Много дней назад они приняли ее за скопление облаков. Даже в подзорную трубу яе виделось на ней ни одной темной точки, такой густой туман окутывал долгожданную землю.
Иохансен первый заметил над горизонтом какую-то темную полоску и опять принял ее за облако. А затем Нансен с вершины тороса увидел ту же полоску, и чем более смотрел на нее, тем сильнее его охватывало какое-то волнение. Он побежал за подзорной трубой. Едва навел ее, сразу убедился: да ведь это… земля!
— Земля! — вырвалось из груди.
Теплая волна радости охватила обоих. Захотелось плясать, петь, кричать. Но они стояли недвижимо и лишь улыбались счастливо.
Обетованная земля сначала казалась совсем близкой, они рассчитывали добраться до нее уже на следующий день. Но прошло много однообразных, мучительно трудных дней, а цель все еще, все еще была впереди.
Высокие торосы, рассеченные глубокими заснеженными ущельями, и широкие полыньи продолжали преграждать путь. Приходилось то становиться на лыжи и тянуть лямками тяжело нагруженные нарты, то спускать на воду каяки, чтобы переплывать полыньи. Сжатия раскрошили лед и наполнили разводья осколочной кашей.
Лили дожди. Спальные мешки размокли сверху от ливней, снизу от таявшего льда. Однажды ливень продолжался целые сутки. Путники промокли насквозь, однако переодеться было не во что: белье и верхняя одежда давно износились.
Даже железное здоровье Нансена надломилось. Иохансен старался работать за двоих и втихомолку, будто невзначай, чтобы не огорчить ослабевшего друга, подталкивал его нарты.
Через неделю Нансен поправился. Тогда природа, словно нарочно мешая людям выбраться из ледового плена, учинила новые каверзы. Лед, по которому они брели, течение отбросило от заветной земли! Тяжкий труд стольких дней оказался напрасным.
Нансен в понедельник 5 августа 1895 года записывает в свой дневник: "Худшего льда, чем вчера, мы никогда не встречали. И все же удалось проползти некоторое расстояние. День ознаменовался двумя радостными событиями: во-первых, Иохансена не съел медведь, во-вторых, мы увидели открытую воду у берега, у подножия ледника".
Неисчерпаемой верой в жизнь веет от этих строк. А написаны они вот при каких обстоятельствах.
Огромные ледяные глыбы разбросаны в хаотическом беспорядке. Между ними сугробы мокрого снега. Коварные сугробы! Путники часто проваливаются в них и оказываются по пояс в леденящем месиве. Полыньи доставляют особенно большие мученья. Приходится делать далекие обходы или перепрыгивать с одной льдины на другую, таща за собой нарты, рискуя кувыркнуться в воду.
Вот возникает еще одна широкая полынья. Нансен первым подтаскивает к воде свои нарты. И, поджидая почему-то замешкавшегося Иохансена, вдруг слышит крик:
— Хватайте ружье!
Он оборачивается и видит, что огромный медведь опрокинул Иохансена навзничь.
Ружье лежит в чехле на носу каяка. Нансен стремительно бросается туда, но в ту же секунду… каяк соскальзывает с кромки льда в воду. Надо обратно втащить его на высокую кромку. Однако каяк тяжел и не поддается усилиям одного человека.
Стоя на коленях, распластавшись всем телом на качающейся палубе, Нансен пытается дотянуться до чехла с ружьем. Посмотреть, что делается позади, ему некогда, да и невозможно. Находясь в таком положении, он слышит голос Иохансена:
— Вы должны поторопиться, если не хотите опоздать!
Нансен и так спешит как только может…
Наконец ему удается дотянуться до чехла, выхватить ружье, взвести курок. Экая досада! В правом стволе патрон с дробью. А медведь в двух шагах, и нельзя терять ни мгновенья, чтобы взвести левый курок над стволом с пулей.
Выстрел!.. Удача — весь заряд дроби угораздил медведю в ухо. Зверь упал замертво.
Иохансен, хотя едва-едва только избавился от смертельной опасности, неизменно спокоен, будто не произошло ничего особенного.
— Медведь, — объяснял он, — видно, был очень голоден, если стал красться за нами. Ну и ловко меня подкараулил! Раньше чем я его заметил, дал такую затрещину, что у меня искры посыпались из глаз. Все же я вцепился в его пушистое горло. Сжал со всей силой… Не помогло! Зверь разинул пасть прямо над моей головой…
— Тогда вы и попросили не опоздать?
— Именно! — рассмеялся Иохансен. — Вовремя раздался ваш спасительный выстрел…
Путешественники снова впряглись в лямки, мечтая добраться до земли в тот же день.
Шли долго, часто проваливаясь в снежную жижу, ие обращая внимания, что вода заливается в меховые сапоги, при каждом шаге громко хлюпает, переливаясь в голенищах вверх и вниз, как в насосе.
Все ближе придвигалось темное небо — признак открытой воды. И впрямь, вскоре под стенкой высокого ледника заплескалась чистая вода. Неужели море?
Да, это было море — голубоватая гладь его блистала подобно громадному зеркалу. После бесконечного странствования в стране белых плавучих льдов оно было так желанно! И ведь за ним где-то находилась земля…
Огромная радость захлестнула сердца. Все мучения, казалось, остались позади — море открывало свободный путь к дому, к свету и жизни.
Нансен и Иохансен долго молча смотрели на воду — удивительное чувство успокоения охватило обоих.
Но, как это часто случается, обретенное счастье соседствовало с горьким переживанием — нельзя было отправляться в море в утлых каяках вместе с собаками. С ними надо было расстаться…
Нансен и Иохансен сильно привязались к своим последним четвероногим помощникам. Сугген был всегда трогательно послушен, а Кайфас — с каким гордым величием шел он до последнего шага! Верно и терпеливо трудились они в течение всего путешествия, и вот, когда забрезжили лучшие дни, жизнь их кончалась.
Заколоть их, как ранее других, не хватало сил. Зайдя за торос, Иохансен застрелил Кайфаса, принадлежащего Нансену, а Нансен убил Суггена, которого так любил Иохансен.
