Пришлось твердой рукой осадить легковерных. Да и кто мог сейчас остановить народ, поднявшийся в праведном гневе во весь свой гигантский рост?
Беспокоило гетмана отсутствие вестей от послов из Варшавы и то, что на западных окраинах начала сосредоточиваться польская армия, неясность отношений с русским царем. Вот-вот должна разгореться новая война с поляками. А его люди приводят одного за другим московских посланцев с письмами не к нему, а к тому же Адаму Киселю, через которого шли все сношения польского двора с Московским Кремлем. Что затевают за его спиною?
Вот, например, письмо Адаму Киселю от хотмышского воеводы князя Волховского, которое перехватили казаки. В нем говорится, что порубежные московские воеводы готовы оказать помощь полякам против неприятелей Речи Посполитой. Каких неприятелей? Татар? Царь заверил его через воевод, что он может быть спокоен в отношении России. Как тогда понимать это письмо?
Он призвал к себе московского посланца Тимофея Милкова, который вез это письмо, и бывших с ним товарищей, беседовал с ними и узнал многое. Тогда, подумав немного, он решил отписать Волховскому письмо от себя. Получилось оно горьким:
«Вельможный князь Семион Микитович, воевода Волховский… Не надеялся я от его царского величества великого царя и князя Алексея Михайловича и от вас самих, православных христиан, чтобы наступали на веру пашу христианскую, одинаковую с вашей, а против нас ляхами помогали… Если бы другим разом захотели с нами воевать, хочете ль нам быть приятелями, тогда нам на помощь прибывайте, а мы с вами также, когда в чем случиться тоже, должны будемо тем же способом на услугу вашу с каждым часом заделовать и отслуживать. При этом отдаемся в ласку и приязнь вашу. Дан из Чигирина, дня 20 июня 1648 г.».
Вручив письмо Милкову, Хмельницкий приказал немедля доставить его воеводе и передать, что казаки такого от единоверцев не ожидали. Черев три дня 23 июня Тимофей Милков уже докладывал воеводе о подозрениях гетмана в отношении совместных действий против него поляков и московских ратных людей. Воевода спешно отослал Милкова с письмом Хмельницкого в Москву.
События на Украине серьезно заинтересовали царя. Заботясь о том, чтобы воеводы на местах не сделали какой-нибудь промашки, он велел немедленно отсылать все гетманские письма в Москву в Посольский приказ и лишь затем в Разрядный. Без его, царя, указа гетману отвечать не разрешалось. А спустя некоторое время царь повелел воеводам прекратить переписку с Адамом Киселем.
Все это были приметы перемен к лучшему в отношении русского царя к восстанию на Украине. А вскоре к Хмельницкому стали приходить утешительные вести. В ответ на обращение гетмана о принятии Украины в подданство и оказании военной помощи против Речи Посполитой русское правительство решило отказаться от выполнения военного договора с Польшей. Это был смелый шаг, неминуемо влекущий за собой обострение русско-польских отношений и сближение Речи Посполитой с Крымом. Но Россия пошла на это. Несмотря на настоятельные требования польского правительства послать войска на Украину, ему в этом было отказано. Русское правительство посоветовало польскому, чтобы оно с «войском Запорожским войны не держало и крови христианской не проливало», и предлагало удовлетворить требования Украины.
Помощь русского народа восставшим оказывалась и в других формах. Так, с начала освободительной войны, особенно после подавления восстаний в Москве и других городах, из России на Украину пришло много беглых людей, которые приняли самое активное участие в освободительной борьбе украинского народа. Вяземские воеводы М. Прозоровский и И. Загряжский в июне 1648 года доносили государю в Москву, что в восстании на Украине участвуют и «твои государевы русские люди».
В этом же 1648 году Украину постиг неурожай. Саранча уничтожила хлеб, а то, что осталось, убирать было некому — все ушли на войну. На помощь борющейся Украине пришел русский народ. Украинцам разрешено было приезжать в Россию и покупать здесь без всяких пошлин хлеб, соль и всякие товары. Вольновский воевода сообщал в связи с этим в Москву в марте 1649 года, что ежедневно через город Вольный проезжали с Украины на Курск, Белгород, Оскол и другие города два-три больших обоза. Русские люди везли на Украину возы с хлебом, солью, медом и прочими продуктами. Такая поддержка помогала восставшим не только выжить, но и успешно вести войну со шляхетскими угнетателями.
Поляки стянули свои войска и пошли на Волынь в «посполитом рушении», как саранча, опустошая украинскую землю. Проклятия и стоны неслись им вослед. Медлить дальше было нельзя.
27 июня в Чигирин снова прибыл от Киселя ксендз Петроний Ласка. Лебезил, вынюхивал, убеждал не выступать с войском. Но Хмельницкий был хмур и насторожен. Выслушав заверения Ласки, Хмельницкий показал перехваченное письмо Киселя к московскому двору, в котором говорилось, что казаки ведут войну «из страсти к грабежам и беспорядкам», что «этот мятеж будет опасен и для Московского государства» и ему следует объединиться с Речью Посполитой и «не допустить буйному народу усилиться для бедствия обеих держав».
— Вижу, — проговорил с укором Хмельницкий, — что паны нас хотят обмануть, чтоб мы, попавшись в их сети, испытали судьбу Павлюка.
Ксендз попытался оправдать действия своего патрона, но Хмельницкий не стал его слушать.
29 июня, в день святого Петра и Павла, открылась рада. Вопросов, требовавших решения, было много, главные из них — об отношениях с Москвой и Речью Посполитой. Как только Богдан открыл раду, к нему сразу же бросился Петроний Ласка. Выспренне поприветствовав гетмана, он торжественно вручил письмо и подарки Запорожскому войску от Адама Киселя.
Хмельницкий от имени всех поблагодарил за подарки и добавил, пряча в седеющий ус язвительную усмешку: «Мы всегда с благодарностью слушаем его милость пана воеводу, но как бы за всем этим не было предательства, так как имеем мы точные сведения, что стягиваются уже войска, а его милость пан воевода все обещает нам умиротворение и прощение проступков наших Речью Посполитой. Приняв заверения воеводы, мы, как пану известно, сами вернулись и орду, которая хотела идти в глубь Речи Посполитой, удержали, но от воеводы, кроме заверений, ничего не имеем».
В тот же день на раду прибыли послы из Запорожской Сечи. Запорожцы обещали прислать семь тысяч войска. И Хмельницкий, и вся рада с радостью приняли эту весть.
Насторожила Ласку весть, что на раде были и представители из Москвы. К их разговору с Хмельницким он особо прислушивался и услышал, как Хмельницкий говорил одному из них: «Мы не вороги царству Московскому, нас не нужно бояться». Настораживало Ласку и то, что, хотя Хмельницкий и заверял его, что порвал с татарами, они с ним имеют постоянную связь и подстрекают, чтобы он не соглашался ни на какое перемирие, обещая ему прибыть в последних днях августа. Даже их представитель молодой Султан-мурза проживает тут при Хмельницком с сотней конных татар и как полноправный член присутствует на раде.
