Это он пишет Сталину из тюрьмы, цепляясь за жизнь и наивно полагая, что все как-то само собой наладится. Вот только что должен думать о нем Сталин, получив очередное письмо?
«Больше всего меня угнетает такой факт. Летом 1928 года, когда я был у тебя, ты мне говорил: знаешь, почему я с тобой дружу? Ты ведь не способен на интригу? Я говорю — да. А в это время я бегал к Каменеву».
Такие дела. Сталин в крайне тяжёлую годину совершенно искренне считал Бухарина своим другом, не способным на предательство. А тот в это время не просто «бегал» к Каменеву: это Коля так уклончиво выражается о посиделках, на которых вместе с Каменевым строил планы свержения «друга»…
Были у Бухарина шансы после такого остаться в живых? Ни малейших. В столь тяжелые времена от субъектов, подобных Бухарину, следует избавляться в первую очередь потому, что они предают и интригуют с какой-то животной лёгкостью и непосредственностью, как бабочка садится на цветок. Очень уж тяжелые были времена, чтобы таких миловать…
Сам Бухарин писал в «классическом труде» «Экономика переходного периода»: «Пролетарское принуждение во всех своих формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью… является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».
Вот и взяли исполнители человеческий материал и выработали из него коммунистического человека…
А как насчёт других оппозиционеров? Никто не расскажет о методах, которыми они собирались бороться со Сталиным, лучше их же самих.
Ещё на ноябрьском пленуме ЦК ВКП(б) Лев Давидович объяснял во всеуслышание, что он со своими сторонниками будет делать, когда захватит власть: расстреляет «эту тупую банду бюрократов, предавших революцию. Вы тоже хотели бы расстрелять нас, но не смеете. А мы посмеем».
В устах ничтожества вроде Бухарина такое заявление ещё можно было бы считать красивой фигурой речи, и не более того, но если вспомнить, сколько народу по приказу Троцкого перестреляли в реальности, смеяться как-то не хочется…
Все они не просто хотели снять Сталина — хотели убить!
Старый большевик Смирнов встречал единомышленников примечательной фразой о Сталине: «И как это по всей стране не найдется человека, который мог бы его убрать».
Позже, на следствии, его друзья заверяли, будто под «убрать» имелось в виду безобидное «сместить». Однако один из свидетелей этих разговоров и в 60-е годы, вопреки усилиям хрущёвских «реабилитаторов», стоял на своем: по его твёрдому убеждению, тогда слово «убрать» однозначно расценивалось как «убить»…
Итальянский исследователь Джузеппе Боффа: «Бухарин доверительно сказал своему другу, швейцарскому коммунисту и секретарю Коминтерна Жюлю Эмбер-Дро, что он готов пойти на блок со старыми оппозиционерами и согласился бы даже на использование против Сталина террористических методов».
Мартемьян Рютин, 1932 г.: «Было бы непростительным ребячеством тешить себя тем, что эта клика (Сталин и его сторонники. — А. Б.), обманом и клеветой узурпировавшая права партии и рабочего класса, может их отдать добровольно обратно… силою устранить эту клику и спасти дело коммунизма…»
Троцкий, «Бюллетень оппозиции» (1932 г.): «Сталин завел вас в тупик. Нельзя выйти на дорогу иначе, как ликвидировав сталинщину. Надо — убрать Сталина».
В том же тридцать втором на квартирах троцкистов Марецкого и Астрова прошли нелегальные «конференции» правых. Уже после XX съезда Астров признавался, что там, в числе прочего, обсуждалось, как «убрать силой» Сталина.
1938 г. Донесение из Парижа агента НКВД Збровского, внедрённого в ближайшее окружение сына Троцкого Льва Седова: «22 января Л. Седов у „Мака“ на квартире по вопросу о 2-м московском процессе и роли в нем отдельных подсудимых (Радека, Пятакова и других) заявил: „Теперь колебаться нечего. Сталина нужно убить“».
Спустя месяц — очередное донесение: «Во время чтения газеты он сказал: „Весь режим в СССР держится на Сталине, и достаточно его убить, чтобы всё развалилось“. Он неоднократно возвращался и подчеркивал необходимость убийства тов. Сталина. В связи с этим разговором „Сынок“ спросил меня, боюсь ли я смерти вообще и способен ли был совершить террористический акт».
Одним словом:
Троцкий-сын к отцу пришёл,
И спросила кроха:
«Папа, Сталина б убить?»
Тот сказал: «Неплохо…»
А если серьёзно, то пример Троцкий-младший брал, конечно же, с папеньки. Тот писал не раз и откровенно, что Сталина нужно устранить. Достаточно прочитать его самый радикальный антисталинский документ — открытое письмо от 11 мая 1940 г., прямой призыв к восстанию и устранению «Каина Сталина и его камарильи».
«Подозрительность» Сталина развилась не на пустом месте. Наверняка этому способствовала и история с Романом Малиновским, и царицынские события, и внезапно открывшаяся правда о «друге» Бухарине. Тем более, что удара можно было ждать в самый неожиданный момент и с любой стороны.
Осень 1928 г. На даче Сталина в Сочи отмечали чей-то день рождения. Готовили шашлык, выпили немало. И тут вдруг Томского, что называется, понесло. Наговорив Сталину уйму неприятных вещей, он закончил вовсе уж дружеским пожеланием:
— И на тебя пуля найдётся!
Проще всего списать все на алкоголь, но не в тех непростых условиях, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть… И ведь давно известно: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Как бы там ни было, но впоследствии Томский ещё до наступления большого террора взял пистолет и шарахнул себе в висок…
Ну так как, похожи наши «ленинские гвардейцы» на белых и пушистых гуманистов?
Их нужно понимать!
«Дети XX съезда», ожесточенно защищая совершеннейшую невинность всевозможных деятелей оппозиции, приводят железный, по их мнению, аргумент: «Как могли ленинские гвардейцы бороться против своей родной Советской власти, против своей партии, против своей страны?»
Этот «аргумент» вдребезги рассыпается, стоит вспомнить, что противники Сталина вовсе не считали своим сложившийся порядок вещей! Они-то как раз считали чужим, неправильным и Сталина, и его курс, и власть, и внутреннюю политику, и внешнюю, и Политбюро… Они-то как раз собирались все это сломать и построить свое, правильное… А потому считали себя вправе использовать любые методы, вплоть до пули в спину…
Стоит только это осознать, как все мгновенно становится на свои места, обвинения больше не выглядят «надуманными», а показания — выбитыми.
