Филарет оставил осторожность и сам вышел к народу на Лобное место. «Нс прельщайтесь королевским прелестным листом, — проповедовал Ростовский митрополит, — мне самому подлинно ведомо королевское злое умышление: хочет Московским государством с сыном к Польше и Литве завладеть и нашу непорочную веру разорить, а свою латинскую утвердить»[95]. Но этот «прелестный лист», присланный Жолкевским и Салтыковым в Москву 31 июля, был тем самым договором с Сигизмун-дом, что заключило под Смоленском тушинское посольство по благословению Филарета! Ирония истории…
Задержать движение поляков к Москве и не допустить сговора с ними Семибоярщины архиереям удалось лишь на несколько дней. Вскоре бояре «пришли к патриарху Гермогену и возвестили ему, что избрали на Московское государство королевича Владислава». Они сделали это самовольством, без совета со святейшим и «не сославшись с городами». Но патриарх смирился и выдвинул только одно требование: «Если (Владислав) крестится и будет в православной христианской вере — и я вас благословляю. Если же не крестится — то нарушение будет всему Московскому государству и православной христианской вере, да не будет на вас наше благословение!»
Приводящий эти слова автор «Нового летописца» подчеркивает, что, только получив условное одобрение Гермогена, бояре начали «съезжаться» с Жолкевским и «говорить о королевиче Владиславе». Принципиальное согласие поляков отпустить принца на Московское царство вскоре было получено. О крещении королевича должно было договориться особое русское посольство. «Патриарх же Гермоген укреплял их, чтоб отнюдь без крещенья на царство его не сажали». Пока суд да дело, русские и поляки «о том укрепились и записи на том написали, что дать им королевича на Московское царство, а литве в Москву не входить: стоять гетману Жолкевскому с литовскими людьми в Новом Девиче монастыре, а иным полковникам стоять в Можайске. И на том укрепились и крест целовали им всей Москвой. Гетман же пришёл и стал в Новом Девиче монастыре».
17 августа 1610 г. патриарх Гермоген с Освященным собором (в коем видное место занимал Ростовский митрополит), бояре и московские чины утвердили договор с гетманом о призвании на престол Владислава на основаниях, выработанных ранее Филаретом. Вскоре столица и вся страна целовали крест новому царю — кроме городов и уездов Лжедмитриевых, а также непокорных никому или пребывающих в раздумье, куда податься. Весьма благоразумно не целовал крест Владиславу и Михаил Федорович Романов, отговорившись в своём именин «малолетством».
Первые результаты договоренности были благодетельными. Войска Мстиславского и Жолковского совместно отогнали воинство Лжедмитрия от Москвы, причём значительная часть его сторонников присягнула Владиславу. Честность гетмана была столь несомненна, что русские ночью пропустили его полки через Москву, откуда уже вывели в поле своп войска, и поляки прошли по улицам беззащитной столицы, не сходя с коней. Не хитрили, выигрывая время, и Гермоген с боярами: уже 27 августа в поле иод Новодевичьим монастырем гетман поклялся соблюдать договор именем Владислава, а К) тысяч москвичей присягнули новому государю. 28 числа целование креста царю Владиславу продолжилось в Успенском соборе в присутствии самого патриарха и всего Освященного собора.
Краткий миг, когда Филарет мог достичь высшей власти для своего сына, миновал. За смелость немедленно предложено было расплатиться. 28 августа в присутствии патриарха Гермогена Ростовский митрополит вместе с Освященным собором и всей знатью поклялся в верности польско-шведскому королевичу. В главном храме России собирались для принесения единой присяги многолетние враги. Сюда пришли люди из разоренного лагеря «тушинцев» и из воинства гетмана Жолкевского, в том числе такие знаменитые деятели, как Михаил Салтыков и князь Василий Масальский.
Патриарх должен был благословлять всех примирившихся, но Салтыкова с товарищами он остановил: «Буде пришли вы в соборную церковь правдой, а не лестью и если в вашем умысле нет нарушения православной христианской веры, то будь на вас благословение от всего вселенского собора и мое грешное благословение. А коли вы пришли с лестью и нарушение будет в вашем умысле православной христианской истинной веры, то не будет на вас милости Божией и Пречистой Богородицы и будьте прокляты от всего вселенского собора!» Боярин Салтыков со слезами обещал патриарху, что на престол будет возведен истинный православный государь. Гермоген знал, что Салтыков истово отстаивал интересы православия, ещё ведя переговоры с Сигизмундом от имени «тушинцев» по благословению Филарета. Есть сведения, что боярин заплакал, когда говорил с королем о греческой вере. Без гарантий для православия готовы были погибнуть, но не сдаться Жолкевскому и гарнизоны многих крепостей.
В договоре, заключенном с Жолкевским по благословению патриарха и Освященного собора, православие было ограждено крепко-накрепко. Владислав должен был венчаться на Московское царство от патриарха и православного духовенства по древнему чину. Было необходимо, чтобы он обещал православные церкви «во всем Российском царствии чтить и украшать во всём по прежнему обычаю и от разорения всякого оберегать». Он должен был почитать святые иконы и мощи, не строить храмов иных вер, православную веру никоим образом не нарушать и православных ни в какую веру не отводить. Королевич должен был поклясться евреев в страну не пропускать, духовенство «чтить и беречь во всем», «в духовные во всякие святительские дела не вступаться, церковные и монастырские имущества защищать», а даяния Церкви не уменьшать, но преумножать!
Лишь после этих многословных статей следовали гарантии сохранения на Руси всех прежних светских чинов, которые должны были Владиславом милостиво и щедро жаловаться деньгами и землями, тогда как иноземцам новый царь ни чинов, ни земель давать не мог. Важнейшие решения нового царя — о законах, поместьях и вотчинах, казённых окладах и смертных приговорах — были ограничены советом с Боярской думой. Территория страны, налоги и торговые правила, крепостное право сохранялись в неизменности.
Королю доставалась лишь контрибуция, между тем как его люди должны были помочь «очистить» Российское государство от иноземцев и отечественных «воров», но при этом в Москву не вступать. Последняя статья, вставленная патриархом Гермогеном в этот выигрышный для Москвы договор, гласила, что к Сигизмунду и Владиславу будет отправлено особое посольство, чтобы королевичу «пожаловать, креститься в нашу православную христианскую веру»[96].
