Пишет откровенно плохо, говорит того хуже, искренне, полагаю, считает, что на ТВ главное – держать пучеглазую паузу и придерживаться охранительного образа мыслей (поскольку СМ и его поклонники соответственно плохо знают язык, перевожу: охранительный – значит реакционный). Иногда еще Сергей дарит нам елейное выражение физиономии. Что, впрочем, не спасает ни его, ни передачу. Хотя сам он считает ее гениальной.
В этом смысле мне гораздо симпатичнее Дмитрий Глуховский (ведет возобновленный «Пресс-клуб»). Елейный марципановый человек, олицетворяющий собой – для меня – тип застенчивого негодяя. Но так как и сам я олицетворяю тип негодяя, только бестрепетного, это меня с ним и примирило. Тем более что Дмитрий напрямик мне заявил: ТВ и радио ему надобны для саморекламы. Взять Архангельского свет Александра, который на канале «Культура» с каждой передачей все более натужно изображает интерес к обсуждаемому. Мухи дохнут!
Отар, почему Вы закончили свою деятельность на телевидении и передачу «Большой куш»?
Наш с ТВ брак не распался, это тайм-аут, а по поводу «Большого куша», одной из лучших программ вообще, я уверен, – это к Роднянскому и Цекало, двум блестящим карьеристам с шаткими нормами морали.
Телеведущие – это всегда мессии, это самые мощные потребители любви на планете, они же самые истеричные потребители любви, а уж если телеведущий – писатель, не спастись тогда от моралите, от стали во взгляде, от сурового приговора.
Татьяна Толстая и Дуня Смирнова, чьи выступления в «Школе злословия» долгое время были для меня самым ярким событием в жизни, могут говорить на любую тему, как и положено творцу: от курса евро через последний провал Такеши Китано до протрезвевшего и омещанившегося Шнура. Но, говорят, они с каждым разом все скучнее, все более подвержены субъективному «люблю – не люблю», все менее не только остроумны, но и умны.
А каково Ваше отношение к Татьяне Толстой?
Совершеннейшее почтение к эссеистке Толстой, недоумение по поводу телеработы.
Однако нужны – нужны обе в эпоху натужного благоразумия! (Ну не Робски же с Собчак будут направлять нас на сияющий путь праведности.) А мне не надо приговора. Мне бы профессионализма поболе, как, скажем, у гораздо менее частых на ТВ гостей – не писателей Бермана с Жандаревым. Мне б почаще с не писателем Парфеновым видеться. Да мало ли профессионалов, которых зачем-то заместили минаевыми.
P. S. Я вернулся на ТВ.
МУЗ ТВ, «Отар ПРОТИВ» – и сразу выяснилось, кто тут за главного!
Гибсоны-григорьевы с маленькой буквы
Наперед знаю: Оксана Григорьева не даст покоя Мелу Гибсону. Эта вечная история, когда «бес в ребро» находит на свою головушку, в минуты атаки либидо не склонную к самоанализу и вообще к анализу, охотницу за звездными скальпами, не знает вариаций. Все предопределено. Обложечная кошечка, каковой типаж изучен мною вдоль и поперек, и потрепанный жизнью когда-то обложечный герой, мутировавший во вредоносного шута. (Я не видел его со времен государственного переворота в Сьерра-Леоне, увидел теперь на фото и в фильме «Возмездие» – Боже правый, он же был моим идолом!..)
В этой истории, раздутой до небес, нет ничего, кабы не имя Мела Гибсона с клеймом «экстра»: наша барышня обнаружила величайшую хватку, а старый козел, обнаружив, что она обнаружила величайшую хватку, обнаружил величайшее замешательство, породившее панику с близким нам, россиянам, жанром ходульных оскорблений.
Конечно, нелегко, когда нация, через одного не выбирающая выражений, гневается по поводу зафиксированного на пленке слова «сука». Какие на всех, однако, белые ризы! В адвокаты ОГ вызвались все, кто имеет о морали и этике не больше представления, чем об анатомии пингвинов. Ведь правда же, что наши люди очень любят наблюдать дымящиеся руины некогда ослепительных карьер! А Григорьева – наша, ее интимная карьера только набирает обороты, много обещая: сколько мужиков в Голливуде, вон Шон Пенн развелся! Она еще многим чирьи прижжет креозотом, обольстительно улыбаясь и в момент первого же поцелуя включая записывающую технику. Шут бы с ней, она, если исходить из аморальных критериев бесноватой эпохи, молодец. По ее стопам идет-гудет легион девиц.
Покажите мне российское девичье сердце, не обремененное дерзкими мечтами охмурить и раздеть какого-нибудь мела гибсона. Дело тут не в Оксане Григорьевой, а в оксанах григорьевых. И не в Меле Гибсоне, а в мелах гибсонах. Когда нашим девушкам изменяет олимпийская выдержка и они уступают наиболее распространенной человеческой слабости – любви к баблу-баблосу, они не знают себе равных.
Гибсона больше нет. Сколько я знаю, на очереди – футболист Роналду, который так увлечен оксанами григорьевыми и собой, что не знает, быстроногий дурашка, что один из самых удачных фильмов Гибсона называется «Расплата».
Twitter:
Вселенная устроена так, что самые лучшие парни всегда подвергаются испытаниям!
Но меня х… согнешь!
Каширка
Много лет назад в дом моих друзей вошло без стука кладбищенское слово «цитомегаловирус» – гадость, уничтожающая мозговые клетки.
Маленький Валька отказывался отсасывать молоко, лежал неподвижно. Мои друзья не давали Вальке умирать, не давали ему лежать неподвижно, тормошили его, разговаривали с ним. Это нужно было делать день напролет, чтобы непораженные клетки активизировались и приняли на себя функции пораженных.
Мои друзья отчаянно сопротивлялись надвигающейся летальности, когда уже эскулапы прекратили сопротивление.
…День, когда Валька, не заметив, что его перестали поддерживать за локти, начал подпрыгивать сам на старой раскладушке, как на батуте, произнеся трудное полуслово «пры», стал Красным Днем Календаря в доме моих друзей, чистых помыслами людей, за время лечения резко состарившихся и враз, в секунду помолодевших.
Мы соорудили застолье, и я, начисто лишенный задатков скромняги, сам себя назначил трибуном, и мы пили за здравие красивого малыша с уже полусмышленными глазками.
Семейка обрела счастье, и время проходило среди веселых разговоров про будущность (планировались: саксофон, «Непоседы», хоккей, теннис, фигурное катание) и лакомых трапез, к чему неизменно и с дорогой душой подключался я.
Обсуждение исполинских планов будущий исполин комментировал смехом и заразительной фонетической игрой.
И эта живая жизнь с посиделками на дачной веранде, с мультиками и книжками про пиратов, с ежедневно поднимающейся, как перископ, над боковой стенкой кроватки головкой Вальки с шалой рожицей казались им каким-то книжным, киношным, не всамделишным раем.
