На Канарах, не увидев диких аборигенов, я увидел множество совершенно не похожих на своих прародителей птиц. Едва ли не каждый дом в Лас-Пальмасе (столица Канар) выставляет на балкон клетки с канарейками, и весь город полон канареечных трелей. Турист, сходящий на берег, сразу же понимает, куда он попал.
Песни разные, сложные и простые, но все без исключения звонкие, жизнерадостные. Наблюдая за птицами, я подумал, что канарейка, пожалуй, единственная из живых существ, которая не только не тяготится неволей, но даже славит ее.
Что касается внешности и окраски певцов, то трудно было поверить, что перед тобой, в сущности, одна птица – канарейка. Серовато-зеленые, лимонно-желтые, коричневые, малиновые, соломенного цвета, однотонные и со странной помесью всех цветов сразу, птицы и формой существенно различались. Были с венчиком на голове, с какими-то буклями по бокам, были размером вдвое крупнее всех остальных. Против моего номера в гостинице в изящной клеточке на балконе азартно музицировали две, размером не меньше скворца, оранжевые с пестринкой птицы. Они ничем не походили на маленькую, лимонного цвета птицу, живущую у моего соседа в Москве, на Масловке. Но пение было одинаковым – канарейки!
В России канарейки в числе разных иных европейских новинок появились в петровское время. И сразу же неутомимая голосистая птица стала любимицей у народа. А лет через сто у городских жителей клетка с канарейкой была такой же почти обязательной принадлежностью дома, как нынче транзистор и телевизор. Существовали специальные хозяйства для выращивания птиц – «канареечные заводы», владевшие секретами производства и обучения птиц. Особо такими заводами славились Павлово на Оке, местечки в Калужской области, уездные городки Брянщины – Стародуб, Сураж, Новозыбков. Канареек привозили на главную ярмарку России – в Новгород и продавали тут многими тысячами. «Канароводство в России в некоторых районах было если не самым главным, то во всяком случае одним из очень существенных источников побочных доходов населения».
Русские канарейки славились особенным «овсяночным напевом». Мастера обучать канареек пению добивались больших успехов. В учителя канарейкам привлекали соловьев, жаворонков, коноплянок, славок. Шел отбор наиболее способных и голосистых певцов. Клетка с канарейкой была непременной принадлежностью каждого трактира. В этих прибежищах бедняков канарейка заменяла оркестр. И, понятное дело, каждый трактирщик старался заполучить певца первоклассного. Послушать пение птиц собиралось много людей. Среди них, мы знаем, бывали Горький, Шаляпин.
Канарейка сделалась столь приметной деталью быта городского небогатого люда, что стала именоваться «символом мещанства». В борьбе с мещанством канарейке не поздоровилось. Она исчезла. Мещанство, увы, оказалось живучим. У него появились символы новые и куда более дорогие, чем клеточка с канарейкой.
Справедливости ради надо сказать, канароводство подорвано было не только борьбой с мещанством, две мировые войны (до канареек ли было!) во всем мире разрушили эту некогда процветавшую отрасль. Сейчас канареек разводят только любители. Но разводят повсюду, во всех странах, в том числе, как видим, и на Канарских островах.
Организм канарейки необычайно пластичен. Изменяя условия кормления и состав пищи, можно изменить цвет оперения птиц. Что касается пения, то канарейки весьма способные ученики. И в Харькове, например, сейчас есть оркестр, где канарейки умело и четко ведут свои партии при исполнении сложных музыкальных произведений.
Но даже бесхитростное природное пение канарейки доставляет много радости. И если, проходя по улице города, вы услышите задорную, почти непрерывную трель и, глянув на балкон, увидите желтую птичку в клетке, знайте: это канарейка.
…Возвращаясь с Канар, я все же увидел дикую канарейку, и совсем неожиданно. На теплоходе «Башкирия» мне сказали: «Зайдите в каюту радиста…» Я зашел. И увидел серо-зеленую птицу. Очень бойкую, жизнерадостную, вполне обжившую каюту радиста Александра Александровича Арзамасцева. В прошлом году, когда «Башкирия» шла вдоль Африки у Канар, на палубу опустились, как видно, унесенные с островов штормом несколько птиц. Одна была сильно истощена, и радист взял ее выходить. Птица быстро привыкла к человеку, к обстановке каюты, к зернам и семенам, купленным для нее, и, несмотря на часто открытый иллюминатор, не захотела покинуть корабль… «Башкирия» сходила в Антарктику и возвращалась теперь в Одессу. Весь долгий путь вместе с людьми проделала канарейка. Каждое утро она будила своего покровителя. Это была самочка. Песня ее небогата. «Но сколько радости она доставила мне постоянной возней, дружелюбием, кокетливым охорашиванием возле зеркала. Мой настоящий, преданный друг!» – взволнованно рассказывал мне бывалый моряк, пока я фотографировал приседавшую возле зеркала канарейку.
Вот такая она, птица с островов, которые, если глянуть на карту, как клецки, плавают в океане юго-западней Гибралтара.
Фото автора. 24 апреля 1983 г.
Гусиная станция
Окно в природу
По Оке от Мурома до Коломны весна разливает великое море воды. Все Мещерское равнинное понижение заливается. Луга, болота, леса – все в воде. В иные годы вода поднимается так высоко, что заливает скворечники, висящие на деревьях. У Оки обозначен лишь правый высокий берег. Но есть места, где русло теряется в море воды, и лишь по бакенам можно угадывать потонувшую реку.
Величественное зрелище – мещерское половодье! В тихий погожий день на многие километры видишь зеркало с отражением синего неба, робкой зелени ивняков, темных деревьев, пролетающих птиц.
Все живое за тысячи лет приспособилось к этим разливам. Кто как приспособился. Мыши и землеройки сидят на корягах, на плывущем по воде мусоре. Ондатры сжались в комочки на плотиках из травы и ветвей. Бобры пускаются в странствия, становятся почему-то небоязливыми. Но даже их, обитателей вод, разлив утомляет – можно увидеть бобра отдыхающим, крепко спящим где-нибудь на коряге.
Зайцев, лосей, кабанов, лис, барсуков вода выжимает на «горы». Так на Мещере зовут лоскуты суши среди половодья. На «горах» одновременно можно увидеть лисицу и зайцев, лося и кабанов – терпят соседство в общей беде.
Раздолье в такое время для птиц. Пируют вороны, нападая сверху на мышиную мелкоту. Легко находят добычу коршуны и орланы. И великий праздник для всех, кто плавает и летает, кому половодье – и стол, и дом, и защита.
Самой заметной птицей на Мещере в эти недели являются гуси. После зимовки в Бельгии и Голландии эти крупные птицы летят гнездиться на север, в тундру. Караваны их видят в Германии, Польше, в Литве, Белоруссии. Подобно большим самолетам гуси летят непрерывно десять – двенадцать часов и покрывают за это время около тысячи километров. Сесть покормиться, переждать непогоду стая может везде в облюбованном сверху месте. Но есть на великом пути из Голландии в нашу тундру три большие «станции», где птицы кормятся, отдыхают, набираются сил. Первая остановка в приморских районах Польши и ГДР. Вторая – разливы Оки на Мещере. Тут птицы живут почти месяц. С точки зрения человека, это, наверное, лучшее время в гусиной жизни. Забот никаких. Опустилась стая на пятачок полузатопленной суши, щиплет молодую траву, греется на припеке, ночует, не подвергаясь опасности. Что-либо спугнуло чутких гусей – перелетели с гоготанием на другой остров. Там, где птицы паслись, находишь помет, потерянное перо, на влажной земле – характерные отпечатки перепончатых лап…
Примерно семьдесят тысяч гусей ежегодно находят приют на Мещере. Они тут держатся до середины мая. И потом вдруг в один день сразу становятся на крыло и нескончаемым караваном улетают на север. Еще одна остановка будет у них на разливах Вятки. На Мещере же ни единого гуся не остается. Это лишь станция, привольное место в большом путешествии птиц.
Фото автора. 1 мая 1983 г.
«Комсомольская правда» 7 и 14 апреля этого года писала о чрезвычайном происшествии на антарктической станции «Восток» и о возвращении двадцати советских зимовщиков на Родину. Публикация вызвала большой интерес наших читателей. Во многих письмах есть просьбы подробнее рассказать о драматически трудной зимовке. Сегодня мы начинаем этот рассказ.
12 апреля «Восток» не вышел на связь. Проспал радист? Такого в Антарктиде не бывает, связь – дело святое. И все-таки ну живой же радист человек…
В сутки «Восток» на связь по графику не выходил девять раз. Когда он не вышел в эфир во второй установленный час и третий, все поняли: что-то случилось…
Отсутствие связи – уже происшествие чрезвычайное. Но что за этим стоит?
