Три года в печати, на диспутах, в научных кругах, на митингах и в судах шла форменная война. Но нефтяники редко проигрывают. Подскочившие цены на нефть ускорили их победу. Преодолены были финансовые, нравственные, юридические трудности. Индейцам и эскимосам, поднявшим голову: «А мы, живущие охотой на карибу? Как повлияет добыча нефти на нашу жизнь?» – дали почти миллиард долларов отступного и закрепили за ними законом часть земли на Аляске. Охранникам природы «была брошена кость»: дальше означенного места нефтяники шага не сделают. Зона, пролегающая к району нефтедобычи, была объявлена заповедной. Но главное, обоснованные протесты заставили совершенствовать технологию, вести добычу с минимальным ущербом природе.
В 1977 году нефть пошла. Уже достигнут и пик добычи – два с половиной миллиона бочек в день. И если бы не история с танкером «Экссон Валдиз», несколько омрачившим картину, можно было бы без поправок принимать утверждение нефтяников: на Аляске достигнута гармония промышленности и природы. «За это лишь надо было как следует заплатить», – говорит представитель компании «Арко». «За это нам надо было как следует драться. Если бы мы молчали, вы бы ни цента лишнего не потратили», – говорят борцы за охрану природы.
Задержка добычи, совершенствование технологии, специальные исследования в пользу охраны природы стоили около трех миллиардов долларов. Цена не чрезмерная, соглашаются сами нефтедобывающие компании. И это говорит о том, сколь велики доходы от находки в заливе Прудхо.
Что такое нефть для Аляски в житейском, экономическом, техническом, экологическом плане? Начнем с экономики. Освоить месторождение и построить нефтепровод никакой самой мощной компании не под силу. За аляскинскую нефть взялись «в складчину» компании «Арко», «Бритиш петролеум», «Экссон» и несколько рыбок помельче. Доходы, если я не ошибся в расспросах, распределяются так: треть – в федеральный бюджет, треть – штату, треть – добытчикам, и законная часть попадает аборигенам.
Нефтеперерабатывающий завод и олени – для Аляски нормальное соседство.
Чтобы представить, насколько богаче стал штат «в денежном выражении», сопоставим две цифры. «До нефти» его бюджет составлял 150 млн долларов. Сейчас он достиг двух с половиной миллиардов – многократное увеличение! Аляска пережила опьянение деньгами. «Мы не знали, на что их тратить!» Особенно это касалось индейцев и эскимосов, раньше почти не знавших денежных отношений. «Нефтяное богатство» перевернуло их жизнь. «Раньше мы жили охотой. Теперь мясо прилетает к нам на самолетах. Овощи прилетают на самолетах, молоко – на самолетах. Мы ездим на вездеходах и моторных санях. У меня в доме три телевизора. Купил шесть ружей», – рассказывал мне житель в поселке Барроу. Обучать эскимосов «правильно тратить деньги» прилетали специальные консультанты аж из Нью-Йорка.
Сам штат тоже тратит деньги очертя голову. И сейчас, когда цены на нефть упали, видит, что замахнулся не по плечу, – стоят построенные, но не заселенные дома в Анкоридже, брошено несколько банковских зданий, пустует громадный торговый центр. Но это не кризис, это сигнал: не зарываться! Поправку – по одежке протягивай ножки – тут сделали. И по-прежнему выглядят разбогатевшими. «На нефти» тут быстро выросли Анкоридж и городок Валдиз, где кончается нефтепровод. В Анкоридже построены театр оперы и балеты (стоимость – семьдесят семь миллионов долларов), библиотека (сорок четыре миллиона), здание конгрессов, прекрасный музей, магазины, гостиницы, банки, жилые дома. В город проведен водоток из чистейшего горного озера. Заключая контракт с нефтяными компаниями, штат поставил условие: через всю Аляску с юга на север вдоль нефтепровода построить дорогу. Ее построили.
В каждой деревне Аляски построена школа, не уступающая школам в Нью-Йорке и Вашингтоне, построены также госпитали, аэродромы, в любом поселении видишь тарелку телевизионной сети и спутниковой связи. Тут помнят, однако, что нефть не вечна. И хотя уже разведаны другие ее запасы, часть нынешних денег откладывают на черный день. Сначала в созданный фонд отчислялась треть прибылей штата, сейчас – более половины. Скопленный капитал (двенадцать миллиардов долларов) «является достоянием жителей штата». По процентам с него каждый человек, проживший на Аляске хотя бы год, к Рождеству получает гостинец. В 1989 году это было 902 доллара.
На Аляске хорошие заработки. Из всех учителей в Америке самая высокая зарплата у аляскинских. Средний заработок по штату – двадцать шесть долларов в час. Но это, конечно, и самое дорогое место в Америке. В Анкоридже я зашел в парикмахерскую. Приведение в порядок окрестностей моей лысины стоило десять долларов.
На Камчатке коряк-оленевод, помню, сказал: «Наряду с достаточками есть у нас, конечно, и недостаточки». Эту формулу диалектики вспомнил я на Аляске. С юга с притоком людей и денег пришли на север и «недостаточки» – преступность, алкоголизм, наркомания. Там, где ранее обходились без замков на дверях, теперь замки завели. Там, где жаждали иметь к поселку дорогу, теперь просят ее не строить. Серьезнее перемены касаются жителей коренных. За полтора десятка лет вековой уклад жизни индейцев и эскимосов был сломан. Переход от охоты на китов и моржей к образу жизни белого человека принес не одни только радости облегчения от единоборства с суровой природой. Да, в доме эскимоса появились туалет, стиральная машина, телефон, телевизор, в магазинах можно купить мясо и сладости, разнообразные фрукты и овощи. Но старики тревожно вздыхают, а молодежь пьет, и в последнее время наблюдаются самоубийства. О жизни аборигенов поговорим мы особо. Теперь же вернемся туда, где нефть добывают.
Уже несколько лет к месту добычи нефти в заливе Прудхо возят туристов. Полтора часа самолетом, а потом в желтом длинном автобусе визитеров возят по нефтепромыслам. Американцев техникой удивить трудно, но и они разевают от удивления рты. Громадное по размерам хозяйство так продумано, так аккуратно спланировано, так четко действует, что любая образцовая бензоколонка показалась бы тут неряхой. За день я не увидел не то что лужицы нефти, не увидел даже и пятнышка ни на земле, ни на одежде нефтяника. Казалось, на мокроватой зеленой равнине собран для чего-то гигантский красивый макет из труб, дорог и ярко-красных брусков строений. Он кажется неживым. На трубопроводах сидят полярные совы, о строения боками трутся олени. Ни дымка, ни каких-либо звуков, не видно людей, но стоит подойти близко к строениям, как чувствуешь: увеличенный до гигантских размеров «макет» представляет собой живой организм, по жилам которого с бешеной скоростью и в громадных объемах движутся нефть, газ, вода, в одном месте смешанные, в другом уже разделенные…
Все самое современное и надежное в нефтедобыче тут использовано и совершенствуется применительно к здешним условиям, не похожим ни на техасские, ни на ближневосточные. Вечная мерзлота, морозы за сорок, полярная ночь, хрупкая уязвимая жизнь тундры – все принималось в расчет, и все построенное пока что работает безотказно.
В заливе Прудхо пробурено более тысячи скважин. (Трехкилометровая глубина достигается на двенадцатый день.) И половина из одиннадцати миллиардов бочек нефти у земли уже взята. Теперь ее уже «выдавливают» из нефтяных пластов с помощью газа или воды. Газ – спутник нефти – тут не сжигают, факелов, привычных для наших районов нефтедобычи, почти не увидишь. Газ сжимают и под давлением загоняют опять под землю. Он будет храниться до поры, пока на него появится спрос. (Уже разработан проект газопровода – пройдет параллельно нефтяной линии.) Часть газа сжижают и разбавляют им уходящую с промысла нефть. Сооружения, где производится сепарация нефти (очистка от газа и от воды), напоминают громадный завод и стоят, как мне сказали, два миллиарда долларов! Таковы масштабы работ, масштабы затрат и прибылей, озолотивших не только Аляску.
Нефть – везде золото. Американцы шутят: отыщется нефть под Капитолийским холмом в Вашингтоне – начнут буравить землю и там. Практика жизни согласуется с этой шуткой. Статус учрежденного близ залива Прудхо заповедника сейчас пересматривается. Заповедник, как полагают, «лежит на нефти», надо ее разведать и добывать. Аргументы за этот шаг: нефть крайне нужна, аборигены не возражают. Аргумент главный – добыча нефти и охрана природы вполне совместимы. Есть на это и веские возражения. Но те, кто за нефть, говорят: «Побойтесь бога, пятнадцать лет нефтедобычи ничего не нарушили!» Когда знаешь, в иных местах нефтедобыча подминает, растаптывает, все опустынивает, трудно оспорить тех, кто работает тут, в Прудхо. Они сделали все возможное, чтобы поладить с природой.
Прежде чем завезти сюда технику, проложить дороги и начать бурение, компания «Арко» послала ученых-зоологов изучить пути миграции карибу, изучить поведение оленей, узнать, как они будут реагировать на близость людей и машин. Все это было проделано. По тундре тут не ездили как попало – только по проложенным гравийным дорогам. Там, где ездить было все же необходимо, использовались грузовики с широкими и как подушка мягкими шинами. Грузы сюда доставлялись летом, когда море освобождается ото льда, а все работы велись зимой, когда тундра покрывалась ледяным панцирем и можно было ездить, не повреждая ее растительность. Гравийные дороги летом постоянно тут поливают, «чтобы тундра не запылялась».
