Еще сравнительно негромкая, окуджавоголосая Москва. Еще не так давно обновленная «Таганка», куда ходят не на актеров, а если на актеров, то на Губенко — блестящего выпускника ВГИКа, сыгравшего на выпуске Артуро Уи. Еще магнитофоны не с кассетами, а с бобинами — старая громоздкая «Яуза», у отдельных счастливцев сумасшедшая роскошь — UHER.
И вот с чужим, со страхом и упованием доверенным UHERomотправляюсь на Котельники, к Андрею Вознесенскому и Зое, где будет петь объявившийся и, говорят, неканонический «бард», молодой артист «Таганки» Высоцкий.
У каждого свое воспоминание о первом столкновении с феноменом Высоцкого. Для меня это ощущение неожиданной, накатившейся почти физически силы звука. Трудно было представить, что этот парнишка, сложения почти тщедушного, с лицом обыкновенным и ширпотребной гитарой, начав непритязательно с чужого «Течет речечка да-а по песочечку...», сможет голосом приподнять нас со стульев, а потом приплюснуть к ним, а магнитофон, непредусмотрительно настроенный на средний регистр, сразу и безнадежно зашкалит.
Это было начало, и в юношеском его голосе еще не было бешеной, задыхающейся хрипоты последнего дыханья. Зато из удачи звука, из незатейливой блатной экзотики вылуплялись — наисовременнейшая, грубая и изнаночная, но чистейшая лирика «Нинки» и будоражила неожиданная громкость исповеди. Блатарь был всего-навсего первым из множества его внесценических образов, но мы еще не знали этого, а артистизм создателя был такой высокой пробы, что образ готовы были посчитать за автопортрет. Это сразу создало вокруг Высоцкого то электрическое облако популярности и опаски, которое искрило и давало разряды до самой его смерти».
Таких «домашних» концертов будет очень много. 14 января Высоцкого пригласил на день рождения товарищ по Большому Каретному Олег Савосин. Уговорили петь. И он, вместо того чтобы есть и пить, — пел. Присутствующий за столом отец Олега — ветеран, прошедший войну, — повторял:
— Что он там на гитаре бренчит — это ерунда. Вы слова, слова слушайте!
В январе этого года после прослушивания кассеты с песнями Высоцкого космонавт «номер один» Юрий Гагарин захотел познакомиться с артистом поближе. Вспоминает организатор встречи А.Утыльев: «Встреча двух кумиров произошла в квартире 25 дома 5/20 на Смоленской набережной. Гагарин приехал из Звездного с друзьями на своей черной «Волге», а Высоцкий с гитарой на метро. Они крепко, по-мужски обнялись и, по-моему, сразу понравились друг другу. Юра сказал, что Володины песни производят на него сильное впечатление. Оживленный разговор продолжался за столом. Произносили, конечно, и тосты, но Высоцкий пил только сок — он был в «завязке». Зато песен спел множество. Володя в тот день был в ударе. Засиделись допоздна. Договорились почаще встречаться...»
А.ВОЗНЕСЕНСКИЙ — «АНТИМИРЫ»
Первым и очень успешным поэтическим спектаклем «Таганки» было представление «Антимиры» по стихам Андрея Вознесенского.
Выпускник архитектурного института (1957), Вознесенский всегда считал себя учеником Б.Пастернака. В четырнадцать лет, будучи учеником 6-го класса, он послал свои стихи Борису Пастернаку и получил от него приглашение в гости. Это событие определило жизнь Вознесенского. Позже, после успеха поэмы «Мастера» (1959) и первых сборников «Парабола» и «Мозаика» (1960) Пастернак писал ему: «Ваше вступление в литературу — стремительное, бурное, я рад, что до него дожил». С этого момента поэзия несостоявшегося архитектора стремительно ворвалась в поэтическое пространство современности. В то время поэтические вечера в Политехническом стали собирать полные залы, поэты привлекали многотысячные аудитории на стадионы. И одним из первых в этой плеяде был Андрей Вознесенский. Его сборники выходили небольшими тиражами и моментально исчезали с прилавков, каждое новое стихотворение становилось событием. Молодого поэта привлекали эксперименты со словом, отсюда — необычный ритм, дерзкие метафоры, почти физическая образность, смелость и раскрепощенность метрики и рифм ломали устоявшиеся каноны «благополучной» советской поэзии. Но этими формальными новациями и изобретениями, пожалуй, дело и ограничивалось. Не было в его стихах тепла, страсти, огня, который не только светит, но и греет, не говоря уж «обжигает» читательскую душу и воображение.
Вознесенский входил в художественный совет Театра на Таганке с самого его основания и однажды предложил поставить спектакль по своим стихам. В конце декабря 64-го вывесили объявление: «Планируется экспериментальный спектакль под названием «Поэт и театр» по стихам Вознесенского. Все желающие могут прийти на репетиции». Потом появилось условное название «Героические выборы», а окончательный вариант — «Антимиры» — по названию поэтического сборника, вышедшего в 1964 году. Спектакль подготовили в рекордно короткий срок — за месяц ночных читок, спевок и соединения поэзии с гитарой, танцем, актерством, пантомимой сложилось стройное представление. Это было именно представление, в котором стихи игрались, а не просто декламировались актерами. Театр помогал поэту завоевывать новую публику, расширял круг его поклонников...
Первый раз поэтическое представление «Поэт и театр» сыграли в «Фонд Мира» 20 января 1965 года. Спектакль был сделан просто, но красиво. На сцене был оформлен помост в виде груши — рисунок с обложки книги Вознесенского «Треугольная груша». В первом отделении свои стихи читал автор. Второе отделение — несколько укороченный вариант того, что стало потом «Антимирами». А.Васильев, Б.Хмельницкий написали музыку к некоторым стихам, но все это не походило на концерт, на декламацию стихов модного поэта, а вылилось в настоящий спектакль, в «поэтическое представление», так как было связано одной темой. Одетые в черное трико актеры сливались в общей массе, и поначалу трудно было выделить роль кого-либо из его участников. Действие строилось по принципу — «кто чего умеет делать». Один — пантомиму, другой — пение, третий — музыку.
Высоцкому сначала дали читать «Оду сплетникам». Он спросил у Любимова:
— А можно с гитарой?
— Да, конечно, — с гитарой...
Это было первым появлением Высоцкого на сцене с гитарой. Тут возмутились «композиторы» спектакля — они считали себя классными музыкантами, и «три аккорда» Высоцкого, по их мнению, только мешали. Однако и Вознесенский, и Любимов были в восторге. А в афишах последующих спектаклей появилась надпись: «Музыкальное оформление спектакля: А.Васильев, Б.Хмельницкий, В.Высоцкий».
