Станиславский говорил, что театр начинается с вешалки, а тут он начинался еще раньше — с улицы. Перед входом в театр вывешивались красные флаги, революционные плакаты... В черном матросском бушлате, в тельняшке, с гитарой в руках Высоцкий вместе с другими актерами встречал зрителей, пел залихватские частушки, в том же образе грубоватого моряка потом выходил на сцену. Прохожие втягивались в игру, становились участниками представления. На входе в театр их встречали не билетеры, а актеры с винтовками в форме солдат и матросов с повязками на рукавах, с лентами на шапках. Они отрывали корешки билетов, накалывали на штык, и представление продолжалось в фойе, украшенном под время революционных лет. Девушки в красных косынках накалывали зрителям красные банты, даже буфетчицы были в красных косынках и красных повязках. «Айда за нами, братва!» — призывал морячок, и частушкой зрителей приглашали в зал:
Хватит шляться по фойе,
Проходите в залу.
Хочешь пьесу посмотреть —
Так смотри с начала.
На сцене не было никаких декораций, но громадный калейдоскоп картин создавал полную иллюзию атмосферы революции. В подтверждение этого в конце спектакля звучали слова Ленина: «Революция — это праздник угнетенных и эксплуатируемых! Мы окажемся предателями и изменниками революции, если не используем этой праздничной энергии масс и их революционного энтузиазма!»
Премьера состоялась 2 апреля 1965 года.
В спектакле было около 200 ролей, и каждый актер играл по 5—8. Высоцкий был занят во многих интермедиях в массовке, играл анархиста, часового, матроса в сцене «В столицу за правдой», несколько позже (после ухода из театра Н.Губенко) к нему перешла роль Керенского. Участвовал он также в интермедии «Тени прошлого», где все пели песню «На Перовском на базаре...», которую многие считали песней Высоцкого, были в спектакле и песни на стихи А.Блока, Б.Брехта, Д.Самойлова, Ф.Тютчева, романсы А.Вертинского.
Специально для спектакля Высоцкий написал три песни. В сцене «Логово контрреволюции» он играл белогвардейского офицера и пел свою песню «В кускиразлетелася корона...». Эта сцена очень нравилась Любимову — на репетициях он буквально любовался ею. По словам В.Смехова: «...здесь все было удачно уложено: кирпич к кирпичу. Ловко, звонко, зычно, грубо... Кирпичи были по тому времени хороши, но пуще всех забирал раствор, на чем все держалось. Вот он, автор раствора, в центре — офицер с гитарой. Он придумал песню, и никто тогда не мог предвидеть, что с этим вошло в дом Театра соавторство Владимира Высоцкого и мастера Юрия Любимова...»
Еще две его песни — «Войны и голодухи натерпелися мы всласть...» и «Песню матроса» — пели актеры. С этой поры песни Высоцкого время от времени вводятся в партитуры спектаклей «Таганки».
В.Высоцкий: «В театральных постановках мои песни возникают по-разному. Иногда они уже существовали сами по себе, и, услышав их, взяли для постановки. А иногда я пишу специально, заранее зная, где и когда песня будет звучать в спектакле, какому персонажу принадлежит. Бывает, что потребность в песне возникает прямо на репетиции. Тогда мы обычно начинаем подбирать из того, что у меня есть. Не подходит — пишу новую. Так же происходит и в кино. А случается, что специально написанная песня почему-то не входит в фильм или театральная постановка не осуществилась, и остаются песни жить самостоятельно, выходят за пределы театра».
По оценке критиков спектакль-представление «10 дней...» стал главным событием театрального сезона 1965 года. Отмечалась новаторская работа режиссера, сумевшего в спектакле связать революционное прошлое России с сегодняшним днем. Такого богатства режиссерской выдумки давно уже не было ни в одном московском спектакле. Любимов представил зрелище неожиданное для смирного советского театра — это был откровенный эпатаж, и даже театральное хулиганство. Как после революции 1917 года левые режиссеры любили попугать публику (под креслами производили выстрелы), так и в театре Любимова раздавались в зале оглушительные выстрелы, пахло порохом. Главное — вывести зрителя из состояния безразличия, душевного сна, чтобы он наиболее остро ощутил время, свою сопричастность к проблемам дня, истории...
В июньском номере музыкального журнала «Кругозор» была помещена гибкая пластинка с отрывками из спектакля «Десять дней...». В нескольких интермедиях звучит там и голос Высоцкого. Эту пластинку с песней «Всю Россию до границы...» можно считать первой публикацией грамзаписи произведений Высоцкого в его же исполнении.
7 апреля 1965 года спектакль «Десять дней...» снимало ТВ. Съемки были посвящены премьере и отъезду театра на гастроли в Ленинград. В этот же день началась читка пьесы Н.Эрдмана «Самоубийца», где Высоцкий должен был репетировать Подсекальникова или Калабушкина. Репетиции начались 15 ноября, но уже в начале следующего года постановку запретили, последняя репетиция прошла 21 января 1966 года. Трудно понять, чем руководствовался Любимов, пытаясь ставить пьесу, являющуюся квинтэссенцией антисоветчины.
С 10 по 25 апреля 1965 года проходили гастроли театра в Ленинграде. Выступления в Ленинграде станут для театра традиционными: в 65, 67, 72, 74-м годах — практически через год, за исключением самого опального периода 68 — 71-го годов.
На этот раз «Таганка» привезла на суд ленинградцев «Антимиры», «Добрый человек...» и совсем свежий спектакль «10 дней...». Спектакли игрались на сцене Дворца культуры и техники им. Первой пятилетки на углу улицы Декабристов и Крюкова канала.
Успех был большой и даже неожиданный — ленинградская публика очень взыскательна. Вот несколько отрывков из рецензий на эти гастрольные спектакли:
«"Антимиры" — это спектакль-концерт, спектакль-обозрение, он больше похож на азартно сыгранный студенческий капустник, чем на «солидное театральное зрелище».
В.Высоцкий великолепно читает "Оду "клеветникам", а З.Славина стихотворение "Бьет женщина". Интересно сыгран "Париж без рифм"....
...Хочется сказать о песнях. В.Высоцкий, А.Васильев и Б.Хмельницкий поют просто, естественно, безупречно акцентируя смысл, так, как будто сами эти слова сочинили. Песен много во всех спектаклях — несложные мелодии, всегда помогающие тексту. Они то серьезны, то ироничны, то безобидно-шутливы, и служат для вступления к теме, или эпилогом к ней, а иногда всего лишь лирической заставкой. Они дают возможность театру уточнить, собрать в фокусе мысль сцены».
