Уже дома Александр Сергеевич вдруг вспомнил фразу в устах вождя, которая его несколько удивила. «Нарком авиационной промышленности Каганович освобожден от должности как не справившийся с делом», – так сказал Сталин. Но ведь Михаил Моисеевич возглавлял в свое время Наркомат оборонной промышленности, который впоследствии был разделен на четыре отдельных наркомата, и – справлялся. А теперь у него была только одна четверть обязанностей (авиационное ведомство), и он с ней не справился? Яковлев был уже достаточно искушенным человеком и понимал, что дело здесь не в малограмотности прежнего наркома, здесь вопрос большой политики. Вероятно, Сталину показалось, что трех Кагановичей в ЦК слишком много, и шутка, гулявшая по Москве, дошла до него: «Россия, слышишь этот зуд: три Кагановича ползут». Сначала «ушли» Юлия Кагановича с поста первого секретаря Горьковского обкома. Теперь пришла пора Михаила Кагановича. Пока было только понижение, но, скорее всего, пока. Сейчас Михаил Каганович отправился в Казань директором 124-го авиазавода. У Лазаря Кагановича опоры в ЦК будет значительно меньше, догадался Яковлев, и очень тревожное чувство овладело им. Он возносился к таким высотам властной пирамиды, что остаться там самим собой будет чрезвычайно трудно. Если вообще возможно. Вход – рубль, выход – два. И Яковлев этот рубль уже уплатил…
Задание выполнил: получите взлет истребителя И-26!
Время покатилось вдруг вскачь, и Яковлев, и до того живший в режиме жесткого дефицита времени, просто не представлял себе, как он будет совмещать свою работу – любимую! – в КБ с работой в наркомате.
Вот как все сошлось: 11-го вышло постановление СНК о его назначении, а у него 13-го первый вылет И-26.
Конечно, надо бы обжиться на новом месте, познакомиться хотя бы с наркоматскими помощниками, но его ждал истребитель. Его истребитель.
Утром 13 января Яковлев поехал в Уланский переулок, где находился наркомат. Но усидеть в роскошном кресле полдня, какое планировал, оказалось ему не под силу. Он заглянул к наркому, и все понимавший Шахурин замахал руками: «Уезжайте, конечно! Уезжайте!»
На аэродроме шла привычная предполетная суета. Конструкторы, инженеры, руководимые Ястребовым, даже не заметили приезда шефа. И только летчик, Юлиан Иванович Пионтковский, был, как всегда, средоточием уверенности и спокойствия. Яковлев еще раз похвалил себя за то, что он «увел» такого человека из Академии. Самый возрастной и опытный в молодежной яковлевской команде, Пионтковский всем своим видом, своим присутствием внушал успех. Да, выбор его, Яковлева, был удачен – такого летчика поискать и поискать среди испытателей.
Через мгновение Яковлев оказался в центре событий, и подъехавший конструктор двигателя Владимир Яковлевич Климов смотрел на Яковлева и, вероятно, думал, что вождь сделал правильный выбор: Яковлев был прирожденный лидер.
Истребитель показался Климову очень похожим на его создателя – такой же красивый, стремительный, как и сам молодой конструктор, создавший этот легкий, стремительный, изящный самолет, готовящийся к своему первому взлету.
И вот по аэродрому пронеслось протяжное «От винта!», и синий дымок выхлопа ударил в нос.
Пионтковский поднял руку, показывая готовность к взлету, потом задвинул фонарь и дал газ…
Какое это чудо – рождение нового самолета! От тонкой осевой линии, появившейся полтора года назад на чертеже, до ревущего тысячью лошадиных сил машины, – сколько прожито жизней конструкторами, которые создавали все узлы и агрегаты, которые рассчитывали прочность каждого узла и самой крошечной детали, которые совмещали мощь мотора с изяществом конструкции. И все это сейчас воплотилось в одном человеке, который, крепко сжав губы, смотрит вслед устремляющемуся в небо самолету.
И только тогда, когда Пионтковский мастерски притер самолет к полосе, эти губы разомкнулись, но так и не смогли растянуться в улыбку. Он устал…
Все обнимались, поздравляли друг друга, хлопали друг друга по плечам, потом «качали» летчика, а Яковлев хотел одного – поехать домой и выспаться. Поспать хоть одну ночь за последние месяцы.
Ястребов подкатился к шефу: неплохо бы отметить успех, не каждый день, поди, в небо взлетают новые истребители.
Яковлев отрицательно покачал головой: без меня, друзья. Дела.
А дел-то было – всего за десять минут добраться до дому, позвонить в наркомат о взлете, принять душ и лечь в хрустящие простыни.
…Еще когда горячие струи душа хлестали тело, сквозь шум воды донесся голос жены:
– Саша, на проводе Шахурин. Это новый нарком, по-моему…
– От винта, – пробурчал в сердцах Яковлев.
– Александр Сергеевич, тут у меня посетитель с запиской от товарища Ворошилова, – донесся голос Алексея Ивановича Шахурина, – у него какой-то вопрос по научной организации труда. Возьмите его на себя, надо Клименту Ефремовичу ответ аргументированный подготовить. По-научному, – завершил нарком просьбу, давая понять, что научными вопросами будет теперь заниматься его зам по науке.
И без того не богатая автомобилями вечерняя Москва в поздний час была пустынна, и через четверть часа Александр Сергеевич вошел в приемную своего кабинета, в котором до этого был только однажды. Секретарь, молодой человек в полувоенной гимнастерке, встал и по-военному сомкнул каблуки.
– К вам Барбашин, товарищ замнаркома, я его отправил в холл, велел подождать. От наркома его к вам переправили. Барбашин это, – повторил секретарь, явно недоумевая, почему у заместителя наркома не вытягивается лицо.
– Это кто, тенор Большого театра? Почему я его должен знать?
– Извините, Александр Сергеевич, вы не работали в прошлом году в аппарате наркомата и не в курсе дела, наверное.
– Давайте только покороче этот курс дела, – сказал Яковлев, проходя в кабинет.
– Работал этот Барбашин на 22-м заводе, в Филях. Когда-то у него, по-видимому, что-то сдвинулось в голове, и он…
– Пожалуйста, без выводов и домыслов. Только факты.
– Простите. Он проанализировал работу своего завода и пришел к выводу, что на нем орудует вредительская группа, и сообщил об этом в письме товарищам Сталину и Молотову.
Яковлев подошел к окну и стал всматриваться в редкие огоньки домов на Садовом кольце. Только этого не хватало ему – людей, выискивающих врагов для Сталина и Молотова.
– …направил письмо к нам в наркомат. Сам нарком товарищ Каганович занимался им, беседовал по поводу его предложения о реорганизации работы авиационной промышленности.
– Хорошо. Принесите мне документы, оставшиеся после посещений Барбашиным наркомата, копии писем, результаты проверок по его заявлениям, а через десять минут пригласите ко мне этого человека.
