После церемонии, на которой Ачьютананда получил санньясу, я подумал, что хорошо бы сходить к Прабхупаде и от имени всех преданных попросить у него прощения. Я спросил у Нанда-кумара, у себя ли еще Прабхупада, и, получив утвердительный ответ, постучался к нему: «Можно войти?» Получив позволение, я вошел и, поклонившись, сел у его стоп. Я сказал: «Шрила Прабхупада, от имени всех преданных я хочу принести Вам наши извинения. Мы всё сделали из рук вон плохо, и нам очень не по себе, что мы расстроили Вас». Прабхупада чуть улыбнулся и ответил: «Забудьте об этом, даже и не вспоминайте». Он был аболютно спокойным, и это поразило меня еще сильнее, чем его крик утром.
По опыту я знал, что Прабхупаду нельзя было называть в его присутствии чистым преданным. Однажды в Индии я сказал что-то подобное, и Прабхупада очень сурово ответил: «Я не чистый преданный. Я негодяй». Поэтому на сей раз я решил задать вопрос более хитро: «Прабхупада, можно ли спросить Вас о сознании чистого преданного?» Он ответил: «Да, спрашивай». Я сказал: «Иногда кажется, что чистый преданный сильно сердится или, наоборот, радуется безмерно. Но какое в действительности это оказывает на него влияние?» Прабхупада ответил: «Сознание чистого преданного очень глубоко. Оно подобно океану. На поверхности может быть много волн, но, если ты опустишься на глубину, ты увидишь, что оно абсолютно спокойно». Он продолжал: «Сердце чистого преданного настолько глубокое, что никакие события не могут серьезно потревожить его. На поверхности может появиться рябь, но в глубине оно остается очень спокойным и невозмутимым». Я спросил: «И в момент смерти тоже?» Он ответил: «Да».
* * *
Шрила Прабхупада, ты спокойно принял хороший совет от начинающего бхакты, ты не противился тому, что тебя заставляют стоять под дождем, ты съел холодный, испачканный в грязи прасад, но ты возмутился, когда сильные молодые мужчины, твои лидеры, хотели свалить свою вину на женщину. И конечно же, ты возмутился, когда увидел небрежность учеников по отношению к Господу Вселенной.
Твой гнев был проявлением смирения перед Богом. Обычный гнев, порожденный вожделением и злобой, калечит и разрушает. Но твой гнев был порожден любовью и потому исцелял всех, кто соприкасался с ним.
В следующей истории один из первых учеников Шрилы Прабхупады рассказывает о том, как он на себе испытал целительную силу его гнева. Она произошла в первом «храме» Шрилы Прабхупада в Америке – в помещении бывшего магазинчика в доме 26 на Второй авеню.
Умапати Свами:
В то время «Бхагавад-гита как она есть» еще не была напечатана, и Прабхупаде приходилось читать лекции по переводу доктора Радхакришнана, который когда-то был президентом Индии. Прабхупада не раз говорил нам, что доктор Радхакришнан – имперсоналист, но мы не понимали, что это конкретно значит, до тех пор, пока в одно прекрасное утро Прабхупада не сказал: «Сегодня я продемонстрирую вам, что доктор Радхакришнан имперсоналист». Он попросил Роя прочитать тридцать четвертый стих из девятой главы «Гиты»: «Всегда помни обо Мне, стань Моим преданным». Прабхупада велел ему прочитать комментарий. Рой стал читать: «Когда Кришна говорит „Мне“, нужно понимать, что предаваться следует не Кришне, а нерожденному вечному внутри Кришны». Прабхупада торжествующе посмотрел на нас: «Вот оно – доказательство того, что он – имперсоналист».
Никто ничего не понял. Комментарий Радхакришнана показался всем вполне справедливым. Всем, кроме Шрилы Прабхупады. Киртанананда решил возразить: «Доктор Радхакришнан прав», – и пустился в пространные рассуждения об этой неро-жденной вечности внутри Кришны. С каждой фразой, произнесенной Киртананандой, лицо Прабхупады все больше и больше наливалось кровью, пока не стало багровым. Я в первый раз в жизни увидел, как человек багровеет в прямом смысле этого слова. Киртанананда замешкался на мгновение, и Прабхупада, чеканя каждое слово, спросил: «Ты закончил?» Киртанананда ответил: «Нет», – и продолжил свою речь. Чувствовалось, что ему очень нравится слушать самого себя. В конце концов он выдохся, и Прабхупада опять ледяным тоном спросил: «Ты закончил?» На этот раз Киртанананда сказал: «Да». Прабхупада встал, и рукой, сжатой в кулак, сделал размашистый жест, как будто хотел ударить кулаком по столу, и почти закричал: «Это Сам Кришна! Сам! Кришна! Ты слышишь? Сам! Кришна! Между умом Кришны и Самим Кришной нет никакой разницы. Кришна – не какой-то там обычный человек. Он Абсо-лютная Истина. Его тело, Его ум и Он Сам неразделимы и абсо-лютны. Нет никакой разницы между Самим Кришной и Его телом!» Никогда еще я не видел столь величественной картины. Прабхупада напоминал рычащего льва. Мне даже показалось, что стены в комнате затряслись от его рыка. Так мы поняли, что такое имперсонализм. В тот день Шрила Прабхупада спас нас.
* * *
Шрила Прабхупада, в тот момент ты явил своим искренним, но не очень искушенным в философии ученикам высшую форму смирения, не укладывающуюся в рамки привычных стереотипов. В тот день ты спас их. Главная обязанность духовного учителя – защищать своих учеников, и защищать, прежде всего, от них самих. Ты видел их насквозь и понимал, что в сердце своем они верят не в Кришну, как личность, а в «нерожденное вечное внутри Кришны». Ты сражался за сердца своих учеников, завоеванные майей. А сражаться без гнева невозможно. Своим смирением перед Богом ты спас их, и, может быть, когда-нибудь твой спасительный гнев разбудит и наши сердца, горделиво отказывающиеся верить в то, что Бог – личность.
Самое поразительное, что целительное воздействие гнева Шрилы Прабхупады распространялось не только на его учеников. Иногда он гневался на обычных людей, но гнев его, продиктованный чистыми мотивами, удивительным образом не вызывал у них отторжения.
Бадринараяна Свами:
К нам приходил один профессор из Калифорнийского технологического института. Он изучал веданту, и ему нравились объяснения Шрилы Прабхупады. Хотя он считал их упрощенными, но говорил, что для западных неофитов они вполне подходят. По его представлениям, когда человек глубже вникает в философию веданты, он понимает, каким образом форма становится бесформенной. Мы устроили его встречу со Шрилой Прабхупадой, и он стал излагать ему свои представления. В подтверждение своей теории он цитировал один за другим стихи на санскрите. Прабхупада даже не смотрел на него. Взгляд его был устремлен на Божества Радхи и Кришны. Перебирая бусины четок, он беззвучно повторял: «Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна Кришна, Харе Харе…» А профессор всё говорил и говорил, пока, наконец, его красноречие не иссякло. Прабхупада спросил: «Вы закончили?» Получив утвердительный ответ, он сам стал цитировать Пураны, Веды, «Веданта-сутру», Упанишады, Самхиты. Каждый стих он произносил с такой силой, как будто вбивал гвозди в пол. Было видно, что для профессора эти цитаты были как ножом по сердцу. Ученики Шрилы Прабхупады сидели на большом ковре, и только этот человек стоял. Со стороны могло показаться, что Шрила Прабхупада отчитывает проштрафившегося школьника. Голос Прабхупады напоминал рык льва, и профессор сначала стал сутулиться, потом опустился на колени, а под конец и вовсе был готов провалиться сквозь землю. Прабхупада же сидел с прямой спиной, рука его покоилась в мешочке с четками, и он приводил один аргумент за другим. Дойдя до кульминации, Прабхупада остановился и спросил: «Остались ли у Вас какие-нибудь вопросы?» Профессор неожиданно для всех ответил: «Свамиджи, а давайте споем киртан?» До этого он часто сетовал на то, что мы мало изучаем философию и просто поем и танцуем, как обычные сентиментальные люди. Ученики отозвались на это предложение громким «Джая!» Похоже, профессор в этот день прозрел.
