Впрочем, нам мало известно о стратегии и тактике, которые использовались им в ходе этих войн. По крайней мере, его репутация непобедимого владыки, которой он пользовался на протяжении всех лет своего правления, создавалась не только за счет его личных качеств, но и благодаря созданной им военной организации, которая, формально основываясь на вассальной зависимости, приобрела специфический нормандский характер. С окончания смуты, которой ознаменовалось его малолетство, и вплоть до завоевания Англии Вильгельм методически создавал инструмент, уникальный по своей эффективности в тогдашней Европе. Подобно своим предшественникам, он имел личную гвардию, состоявшую из воинов, живших в его доме, но главной его заслугой было создание постоянного войска из рыцарей, которым он жаловал в качестве фьефа земли, конфискуемые у Ричардидов по мере одержания побед над ними. Тем самым он удерживал бедных рыцарей от намерения отправиться на поиски счастья в Италию, Византию или Испанию. Получив от герцога земельное пожалование, рыцарь должен был нести службу в его войске. Продолжительность этой службы составляла сорок дней в году, причем каждый вассал являлся на службу полностью экипированным за свой счет. Герцог мог продлить срок пребывания их на службе, беря на себя все расходы, начиная с сорок первого дня. На поле битвы войско подразделялось на боевые единицы по десять рыцарей с их пехотинцами; этими подразделениями командовали коннетабли.
Нормандскому войску были присущи все недостатки, характерные для любой армии того времени: постоянные трудности с продовольственным снабжением, крайнее несовершенство управления и сопряженная с этим неслаженность действий, даже если командование осуществлял энергичный и толковый полководец. Поэтому даже Вильгельм, умевший максимально эффективно использовать имевшиеся в его распоряжении средства, старался избегать так называемых сражений по всем правилам военного искусства. Зато он не чурался своего рода поединков между правителями, которые тогда практиковались государями и вдохновляли поэтов на сочинение эпических поэм; такому сражению предшествовала отправка к противнику пышно разодетого гонца, передававшего вызов, размахивая жезлом и правой перчаткой своего господина. Решительность Вильгельма как командира и его личный авторитет придавали нормандскому войску сплоченность и мобильность, довольно редкие для той эпохи. Его отряды пехотинцев, вооруженных луками, внушали ужас противнику. Оружием всадников в его войске служили меч и легкое копье, представлявшее собой двухметровое ясеневое древко с железным наконечником и предназначенное для метания.
Вильгельм мало заботился о рыцарской этике и пренебрегал продиктованными ею манерами поведения. Стремительность локальных акций, сильной стороной которых были внезапность, военная хитрость и порой незамысловатые уловки (симуляция беспорядочного отступления, распространение ложных слухов), он дополнял тактикой выжидания и постоянно сочетал военные действия с политикой таким образом, что не раз производил на современников впечатление двуличного человека.
На протяжении всех трех лет, пока Ги де Брионн дразнил его с высоты неприступных стен своего города, Вильгельм, похоже, не покидал долины реки Риль. Этот регион, расположенный в сорока километрах от Руана, от которого его отделяли лесные массивы, представлял собой географический центр герцогства, удобный как место сосредоточения сил. Время работало на герцога: ничто не торопило его, тогда как провал поспешной акции мог иметь фатальные последствия. В полевом лагере, где он провел, осаждая противника, три лета, и на импровизированных зимних квартирах, где прошли две или три зимы, вокруг Вильгельма стал формироваться небольшой двор, при котором царила дружеская, но вместе с тем и деловая атмосфера, группа приближенных, при поддержке которых он в течение четверти века созидал величие Нормандии. Видимо, именно тогда у самого Вильгельма и этих его особо доверенных лиц, людей с различными темпераментами, но объединенных общим интересом и преисполненных добрыми чувствами к своему господину, стала формироваться в общих чертах определенная политическая идея. Действительно, к концу осады Брионна или чуть позже Вильгельм настойчиво добивается матримониального альянса с одним из знатных княжеских домов, участвует в интригах англосаксонского двора и порывает с анжуйцами — политические шаги, между которыми просматривается определенная связь и результаты которых в конце концов сойдутся у намеченной цели...
В центре этой группы единомышленников, с которой Вильгельм более не расстанется, находился его друг детства, верный Вильгельм Фиц-Осберн, хотя и не слишком утонченный, однако добрый советчик в повседневных делах, славный своей силой и отвагой, первый в войске после герцога и ближайший его сотрудник в государственных делах, подпись которого стоит на большинстве официальных документов Нормандии того времени. Рядом с герцогом находился, деля с ним общую судьбу, его дальний родственник Роже II Монтгомери, виконт Йемуа, наделивший себя в хартии, пожалованной аббатству Троарн, гордым званием: «Я, Роже, самый нормандский из всех нормандцев». В 1048 году он взял себе в жены уже известную нам Мабиль, последнюю из потомства Гильома де Беллема, и этот брак положил конец попыткам упомянутой сеньории отложиться от герцога Нормандского. Сама Мабиль, маленькая болтливая женщина, отважная, но вместе с тем вспыльчивая и жестокая, унаследовала худшие черты характера своего отца и его предков. Жители Перша, сеньором которых теперь стал Роже, сохранили во глубине души неприязненное отношение к семейству герцога. Таким образом, положение Роже в течение долгого времени оставалось весьма деликатным. Он даже не принял участия в экспедиции 1066 года и если впоследствии занимал в Англии самые высокие посты, то исключительно благодаря личной привязанности к нему Вильгельма.
В компанию этих двадцатилетних рыцарей, возмужавших вместе со своим герцогом, в течение пяти лет входил и Роберт де Гранмениль, племянник Гильома Фиц-Жере, герцогский оруженосец. Около 1050 года при дворе появился человек лет тридцати, дальний родственник правящей фамилии, по имени Гильом — Гильом из Пуатье. Рыцарь, ставший клириком, он тогда как раз прибыл из Пуатье, где в течение многих лет учился в различных школах, в частности в школе аббатства Святого Илария, одной из наиболее знаменитых в то время, где издавна преподавались науки тривиума. Книжная ученость вновь прибывшего, весьма обширная по тем временам, отличалась более светским содержанием, чем у Ланфранка: Гильом из Пуатье знал произведения Тита Ливия и Цезаря, Саллюстия и Тацита, Светония, Ювенала и Вергилия, усвоив их выразительную систему. Герцог принял его в качестве капеллана, а впоследствии он стал архидиаконом Лизьё.