Но вернемся к рассказу Сергея. «Не случайно по северным приданиям каланы произошли от людей. Удивительно было наблюдать их любовные шалости, особенно под водой – нашим юношам бы поучиться так ухаживать за дамами. Не менее интересно было наблюдать, как мамы учат своих детенышей нырять, гурмански разделывать морских ежей… Лежит мама на спинке, спит, на груди посапывает малыш, и так они качаются на волнах. Совсем другое дело – морские львы или сивучи. Это гиганты Командорских островов. Самцы под тонну веса, размер в 3,5 метра… И о-о-о-чень агрессивны. Не дай Бог клыкастому случайно оказаться на территории соседнего гарема – что тут начинается! Бьются, ранят друг друга, а рев стоит, словно реактивный самолет взлетает. Нравы в гаремах суровые, и когда самка рождает детенышей – к ней тоже лучше не подходить, она очень нервная. Меня всегда поражало, как на лежбище, кишащее тысячами львов, мамы находят своих малышей – по голосу. То есть, у них абсолютный музыкальный слух. Не случайно в Японии, на острове Хонсю, живет морской лев, который поет, и голос у него нежный и мягкий. Слава Богу, нещадно истребляемые морские львы относятся к людям как к чудовищам, боятся их и, увидев, бросаются в море, даже с высоких скал».
В той экспедиции Сергей, может быть, впервые в мире плавал под водой, на глубине 30–40 метров, в районе лежбища морских львов – с этими грозными властителями бездны. Во всяком случае, в то время не было сведений, что кто-то, даже знаменитая команда Кусто, отважился плавать вместе с этими грозными властителями невесомости. На суше неповоротливые, там, под водой, они обретали грацию, скорость и силу. И совершенно было непонятно, как они поведут себя при встрече с человеком. Ведь достаточно случайно задеть пловца ластом – и пиши пропало. Не говоря уж о прямой агрессии.
«Это незабываемые впечатления жизни, – рассказывает Сергей. – Представьте себе джунгли из ламинарий, прозаической морской капусты. Но это на поверхности моря их это широкие безвольные листья, а внизу, на глубине, это настоящие деревья, мощные и стройные. Валуны, скалы, покрытые флюоресцирующим накипным лишайником – отчего все подсвечено фиолетовыми, бурыми, киноварными неоновыми красками… Полыхают актинии – морские цветы немыслимой красоты, куда-то спешат или медленно ползут морские звезды, готовится к схватке гигантский королевский краб с огромной боевой клешней, плывут по своим делам стаи рыб, копошатся десятки живых существ, которым и названия ты не знаешь… Там, наверху, немного штормит, видны кроны ламинарий и страховщик – Жора Яковлев, с которым я связан тонким канатом. В руках у меня кинокамера, и надо беречь кинопленку – ее так мало, а хочется ведь снять все, что видишь. И вот появляются морские львы – самки. Они гораздо меньше своих гаремных повелителей, стремительны и грациозны. Увидев меня, они застывают. Что я такое? На мне черно-желтый гидрокостюм «Садко», лицо закрывает маска, за спиной акваланг, и время от времени вырываются и медленно плывут ввысь ртутные шары выдыхаемого воздуха. Женскому любопытству просто нет предела! Окружили меня, затанцевали… И вдруг появляется султан. Он и так огромный, но под водой, где из-за преломления все увеличивается – так вообще размером с подводную лодку. Сивуч подплывает все ближе, ближе… И намерения у него явно недружелюбные – неслучайно одалисок словно рукой сдуло… Жора там, далеко, отчаянно сигналит, три раза дергая веревку – немедленно наверх! потом начинает вытягивать меня, одновременно стараясь плыть к шлюпке – но я ухватился за ствол ламинарии, грубо нарушая режим погружений. Конечно, сивуч не распознал меня как человека. А вот за кого он меня принял? Может, за инопланетянина? Он все ближе, и вот уже прямо передо мной огромная физиономия – усы, глаза как плошки, и в них застыло удивление и… детское любопытство. Он волнения он вдруг начал вертеться вокруг оси. Забыв о камере, и о Жоре, я взял да и погладил льва по голове. Тут он застыл, а глаза стали еще больше – и я ощутил его взгляд, взгляд разумного и доброго существа… Остановись, мгновение! Но Жора, как только я освободил захват ламинарии, стал тянуть меня вверх и тем самым прервав намечающийся Контакт двух цивилизаций… На берегу мне, конечно, влетело за нарушение инструкций безопасности, но я был так счастлив!»
Одним из интереснейших заданий для молодых подводных исследований стал поиск пушек Беринга, недалеко от Командорских островов и Америки, в том месте, где затонул его корабль. Это была интереснейшая экспедиция, но… мне придется прервать рассказ о подводных одиссеях капитана Дяченко, дабы не нарушить общий баланс повествования. Скажу лишь – пройдет время, и Сергей будет рассказывать о своих «подводных» снах Марине, в преддверии написания романа «Варан», наделяя мир новыми, невиданными прежде правилами, населяя его дивными существами: «Кручина ввинтилась в воду, ушла почти вертикально вниз. Варан мог видеть, как она несется под водой, обернутая, будто белым пламенем, миллионами крохотных пузырьков. Он едва успел схватить воздуха, как Журбина нырнула следом.
Мазнула по лицу медуза, шарахнулась прочь огромная полосатая рыбина. Вода потемнела; змейсиха долго протискивалась сквозь плотную темноту, так что у Варана неприятно закололо в груди. Наконец впереди мелькнул свет, радужной пленочкой заколыхалась поверхность, и Журбина, царственно выгнув шею, прорвала ее. Обрушила со шкуры потоки и водопады, покосилась на Варана со снисходительным презрением: мол, как тебе, сухопутный червячок?»
Несомненно, чтобы написать такой текст, необходимо хотя бы однажды погрузиться в подводный мир, и увидеть, прочувствовать все душой и телом, ощутить биение собственного сердца, сдавливание груди, пульсацию в висках, нужно запомнить, чтобы передать с пугающей точностью ощущение от быстрого погружения, дабы поверивший в малом читатель, принял бы вместе с этим и фантастические допущения.
«…Когда был молодым, меня так и тянуло купаться в огромные волны, в шторм. И были разные такие неприятности… Но когда Марина увидела однажды, лет пятнадцать назад, как я купаюсь, мне пришлось дать ей слово этого больше не делать. Я когда-то прочел об одном американском фантасте, который уже на старости лет погиб, купаясь в пятиметровом шторме. Его просто накрыло волной. Я ему завидую. Понимаете, шторм… У нас ведь такая глубинная связь с океаном, там зародилась жизнь. И все люди произошли от обезьян, а я вот произошел от морского льва, от чего-то такого морского»[56].
Если бы я был болезнь – я был бы паранойя.
Если бы я был фрукт – я был бы тот еще фрукт
