Бывший учитель из текстильного села Иваново, Сергей Нечаев появился в Петербурге в 1868 г. Этого человека, несомненно, незаурядного, волевого, авторитарного, переполняла ненависть ко всему обществу. И даже к своим соратникам он относился с презрением. Одна идея террора ради достижения революционного переустройства всецело захватила его.
На суде, состоявшемся в Петербурге летом 1871 года, раскрылось многое. Был зачитан составленный Нечаевым «Катехизис революционера». В нем оправдывались любые средства для достижения благородной цели социальной справедливости. Революционеру позволено нарушать все нравственные нормы ради грядущей победы: можно прибегнуть к обману, провокациям, террору.
Революцию он понимал лишь как разрушение. Строить новое общество предстоит следующему поколению.
В ноябре 1869 года Нечаев приехал в Женеву, где встретился с Бакуниным и сначала произвел на него благоприятное впечатление своей энергичностью и уверенностью. На самом деле он ввел Бакунина в заблуждение, рассказав, что якобы возглавляет большую организацию, а сам бежал из Петропавловской крепости. Вернувшись в Россию, Нечаев выдавал себя за посланца Бакунина, хотя он таковым не был.
Процесс над нечаевцами шел без участия самого Нечаева, который скрылся за границу и вызвал к себе двойственное отношение общественности. С одной стороны, привлеченные по процессу молодые люди, решившие бороться за освобождение народа, не щадя собственной жизни, не могли не вызвать уважение. Однако принципы Нечаева, на которых это освобождение должно было бы основываться, встретили всеобщее осуждение. Причем, именно в революционных кругах России.
В 70- х годах русские нигилисты категорически отвергли нечаевские методы революционной борьбы, хотя время показало их необычайную живучесть. Недавно стало известно, что личностью Нечаева восхищался не кто иной, как В. И. Ульянов-Ленин, осуществивший то, что замышлял Нечаев спустя сорок с лишним лет.
Кропоткин в письме из Таммерфорса просит брата сохранить до его приезда номер «Петербургских ведомостей», где печатался стенографический отчет о процессе над нечаевцами.
Бродя в одиночестве по финляндским холмам в поисках удобных для изучения обнажений слагающих их пород, Кропоткин мучительно размышлял над вставшими перед всем русским обществом проблемами. Как жить дальше? Что делать? Как добиться преобразования самодержавного государственного строя, не соответствовавшего духу времени? Путь реформ, которым пошла Англия, раньше всех установившая у себя конституционное правление, для Росси вряд ли приемлем - она отстала от Европы, и, может быть, у нее свой путь? Путь к преобразованиям через общину, нигде больше не сохранившуюся?
Но путь медлительных реформ уже завел в тупик. Даже он оказался несовместимым с сохранением самодержавия. Для свержения его не избежать революции, первый шаг в направлении к которой сделан декабристами. Какими же методами должна вестись революционная борьба? Декабристы были людьми высокой нравственности. Но вот Нечаев… Возможна ли эта его «революционная» мораль - по сути отрицание морали? Нет, это ложный путь. Нельзя допустить, размышлял Кропоткин, чтоб нечаевские приемы и вся его иерархическая система организации восторжествовали. Нужно противопоставить ей другое…
Выбор сделан. В феврале 1872 года секретарь отделения физической географии князь Кропоткин берет отпуск и едет в Швейцарию. О цели своей поездки никому, кроме брата Саши, не рассказывает, но она ведь могла быть просто познавательной. В Цюрихе тогда была довольно большая русская колония, состоявшая в основном из студенток университета и Политехнического института. Начиная с 1868 года, в Швейцарию каждый год приезжали по 15-20 девушек из России - получить высшее образование, права на которое они были лишены на родине. В 1872 году их приехало сразу больше сотни, и славянская колония, в которую входило, кроме русских, поляки, болгары, сербы, увеличилась до трехсот человек. Помимо учащейся молодежи, в Цюрихе обитали и политические эмигранты; ждали приезда Лаврова и, конечно, Бакунина, который жил неподалеку, в Локарно.
Русское правительство решило «положить конец этому ненормальному движению», - так было сказано в сообщении, опубликованном в мае 1874 г. в «Правительственном вестнике». Предписывалось всем студенткам немедленно вернуться в Россию, а затем - в шестимесячный срок - еще девятнадцати российским подданным и среди них - «дворянину Михаилу Бакунину, отставному полковнику Лаврову, дворянину Николаю Огареву…»*
Конечно, никто не подумал откликнуться на этот приказ: формировалась группа политических эмигрантов. В Цюрихе открылись русская библиотека и типография, основанные ближайшим сподвижником Бакунина Михаилом Сажиным1. В типографии печатались бакунинские книги, в которых он развивал идеи безгосударственного общества. Еще год назад в Юрских горах Швейцарии Бакуниным была создана Юрская Федерация Интернационала, объединившая в основном рабочих-часовщиков, живших в небольших городках Невшатель, Шо-де-фон, Сент-Имье, Сонвилье. Юрцы заняли оппозицию по отношению к возглавлявшемуся Марксом Генеральному совету Интернационала, который исключил в конце концов федерацию из Международного товарищества рабочих. И она существовала автономно, не подчиняясь указаниям Генсовета.
1 ГАРФ, ф. 7026, ед. хр. 3.
Кропоткин приехал в Цюрих именно для того, чтобы разобраться в Интернационале: «Я догадывался, что это должно быть великое движение, имеющее богатое будущее, но я не мог хорошо уловить его цели» 2. Вступить в Интернационал было несложно - достаточно иметь лишь желание: Кропоткин сразу же это сделал по приезде в Цюрих, де снял маленькую комнату на Оберштрассе (на этой улице в основном селились русские), и Софья Лаврова принесла ему книги, брошюры, газеты - целую кипу литературы. Дочь ссыльного поляка О. С. Чайковского, воспитывавшуюся в семье Н. Н. Муравьева-Амурского, он знал еще с Иркутска. Сестра Софьи вышла замуж за брата Кропоткина - Александра. Их дружба продолжится многие годы. Она примет участие в организации его побега, а пока снабжала социалистической литературой. «Я читал целые дни и ночи напролет, и вынесенное мною впечатление было та глубоко, что никогда ничем не изгладится… Совершенно новый мир социальных отношений и совершенно новые методы мышления и действия раскрываются во время этого чтения…»1.
2 Записки, С. 166.
1 Там же, С. 169.
У Сони Лавровой вечерами собирались русские эмигранты и студенты. За самоваром они обсуждали социально-политические проблемы, и в этих разговорах Кропоткин находил подтверждение своим мыслям, которые рождались еще у костра в сибирской тайге и во время одиноких переходов в Финляндии. Ему уже стало ясно, что эволюция общества зависит от того, чего хотят люди все вместе, от суммы единичных воль. Та же мысль высказана Львом Толстым в «Войне и мире». Чтобы определить интеграл этих воль, нужно жить среди людей постоянно общаться с ними, узнавать об их потребностях и стремлениях, обобщать факты, анализировать. Это как в метеорологии - чтобы составить верный прогноз погоды, нужно знать распределение атмосферного давления во множестве точек и выявлять области его минимумов давления (циклонов) и максимумов (антициклонов).
