– Дежурный по кораблю лейтенант Мегердичев. А ты кто? – ошарашил меня стремительным маневром на сближение будущий сослуживец.
– Иванов Петр. Прибыл к вам на борьбу с дизентерией, – представился в свою очередь я.
Вызвав дежурного по низам, Мегердичев приказал ему провести доктора в каюту, предварительно сделав запись в вахтенный журнал, тем самым оформив прописку в новой для меня квартире.
Оставив вещи в каюте, облачившись в парадную тужурку и привесив на пояс кортик, я пошел представляться командиру.
Устав обязывает представиться командиру в случаях назначения на должность и присвоения очередных воинских званий. Однако любой старпом и зам по ПЧ сочли бы себя обиженными, если бы вновь прибывающий не представился каждому из них. Хотя устав и освобождает военморов от подобной чести. Явное упущение в азбуке флотской службы. Ведь обида, застрявшая в сердце начальника, может впоследствии перерасти в личную неприязнь, которая – в свою очередь – гарантирует гибель нескольким миллиардам нервных клеток в мозгу подчиненного.
Постучав в дверь командирской каюты, я, получив разрешение войти, четко отрапортовал:
– Товарищ командир! Лейтенант Иванов. Представляюсь по случаю назначения меня на должность начальника медицинской службы.
Командир, среднего роста и неопределенного возраста за сорок, мужчина с солидным брюшком и пикантными – а ля эстет – усиками, капитан второго ранга Чухрай ошарашено вытаращил глаза, как будто рядом с собой вдруг обнаружил любовника своей жены.
– Я не понял вас, лейтенант! Мы на должность начмеда представили старшего лейтенанта Шишкина. Ваше появление здесь совершенно неуместно. Об этом я буду докладывать командующему флотом.
Теперь пришла очередь удивляться мне. Удар по самолюбию и настроению, по розовым и голубым мечтам был нанесен резко и безжалостно.
– Извините. Но ведь я не сам себя назначил. Вот мое предписание, – пролепетал растерявшийся док.
– Понимаю. Но все же разобраться в вашем назначении придется. Идите.
Разговор, торжественно начавшийся, печально подошел к финишу. Свидетелями его были и старпом, капитан третьего ранга Курин, и зам., старший лейтенант Бесполый, которому в нашей повести будет уделено достаточно внимания.
Круто повернувшись, я вышел и отправился к себе. Настроение было отвратительное. Мысль о том, что своему будущему подчиненному я невольно перешел дорогу, возможно, испортил карьеру, здоровенной занозой сидела в мозгу. Захотелось вернуться на крейсер, напиться спирта и уехать в Совгавань. Учебный корабль начал обучение молодого офицера по законам жесткого флотского порядка. Грустные мысли эскулапа были прерваны кратким решительным стуком в дверь каюты, которая резко распахнулась и гостеприимно пропустила уже знакомого нам лейтенанта Мегердичева.
Решительная скороговорка посвященного во все корабельные тайны помощника командира по снабжению заполнила ограниченное пространство помещения.
– Представление, как я понял по твоей грустной роже, состоялось. Спорим, что кэп наговорил тебе гадостей. Не обращай внимания. Кораблем командует удивительная троица. Все они, при формировании ТОФовского экипажа перед убытием в Кронштадт для перегона корабля, списаны с Камчатки. Сам понимаешь, что любая флотилия лучших людей не отдаст. Вот и избавляется от всякой шелупони. У нас на корабле их называют просто: три дурака. Давай ко мне. Тяпнем по пятьдесят – дышать легче станет.
– Спасибо, дружище. Но ведь еще день рабочий. Да и настроения нет.
– Ладно. В таком случае, до вечера. Скажу мужикам, что надо встречу организовать. Сделаем, не переживай.
Я сидел и думал о том, насколько все же сложно начинать самостоятельную жизнь на флоте. Случайное стечение обстоятельств, отсутствие контакта (психологической совместимости) с любым случайно встретившимся в жизни самодуром-командиром приводит начинающего службу офицера к полнейшему разочарованию в выборе военной профессии, желанию уйти с флота. Это, в свою очередь, сказывается на качестве выполнения служебных обязанностей, что влечет за собой очередные взыскания, оскорбления со стороны начальников. Снежный ком нарастает лавинообразно. В итоге – хрупкий хребет начинающего жить молодого человека ломается, приводит к психологической драме, трагедиям. Немногим ушедшим с флота на “гражданку” впоследствии удается найти себя, приспособить собственный образ мышления к совершенно отличной от армейской (тем более флотской) среде.
После ужина офицеры корабля, исключая руководящую троицу, принимали в свой коллектив нового товарища. Торжество закончилось к утру. Запасы корабельного “шила” изрядно испарились.
Но зато я заручился поддержкой коллектива на предстоящей, судя по всему – тернистой, дороге к славе. .
После подъема флага по корабельной трансляции прозвучала команда: “Начальнику медицинской службы прибыть в каюту командира”. Столь официальное приглашение не сулило ничего хорошего. Ощетинив иголки, я дисциплинированно двинулся в пасть дракона. Войдя в каюту, увидел сидящего в расхлябанной позе командира и решительно курсирующего вдоль переборки заместителя по политической части. Метр с кепкой ростом, кривые ноги и ярко выраженная сутулость последнего к взаиморасположению не взывала. Маленькая лисья мордочка с бегающими глазками, руки за спину... Ну и фрукт. Хотелось стукнуть щелбаном по лбу.
Зам начал решительно и твердо, обращаясь к командиру.
– Товарищ командир. Вчера я успел навести справки в политуправлении. Этот лейтенант очень непрост. У него лапа в Москве.
“Во дает”, – подумал я. Однако продолжал стоять молча. Выдав “на гора” подобный абсурд, зам вопросительно уставился на доктора. Командир, глубокомысленно потрогав свои “а ля эстет”, спросил:
– Лейтенант, это правда?
– Так точно! Лапа в Генштабе. Так что если подобные сцены будут повторяться, я вас просто сожру. Разрешите идти?
Медицинская служба на корабле была представлена стоматологом капитаном Кащеевым и тремя старшинами срочной службы – Румянцевым, Стойковым и Губским. Предстоял поход. Учебный поход с курсантами ТОВВМУ. В Индию. Порт Мадрас. К этому нужно было готовиться. Притом очень серьезно. Ведь на плечах моих уже лежала полная ответственность за жизнь и здоровье людей. Подготовка корабля к походу всегда одинакова на всех кораблях: сплошной аврал, проверки, сборы, разборы, грудь четвертого человека и партийно-политическая работа. Она довольно точно описана в предыдущих главах. Подробности не существенны.
Старший лейтенант Шишкин перед походом был переведен на Камчатку.
