в горе, поэтому не мог их подвести. Кстати, сейчас его присутствие в их рядах гарантировало им минимальную помощь японцев. Не будь Боса с ИНА, японцы могли покинуть её на произвол судьбы: им по горло хватало собственных забот. Делая хорошую мину при плохой игре, Бос настаивал, что индийцы не бегут от боёв, а лишь передислоцируются с одного поля боя на другое.
Однако к этому времени возникли ещё более грозные симптомы грядущего краха усилий Боса, чем даже британское наступление: предательство в собственных рядах. Это было уже не дезертирство солдат или офицеров, а шпионаж и планы договориться с противником внутри руководства. Британцам удалось завербовать агента в лице начальника штаба ИНА подполковника — маратха Кришнарао Бхонсле (1906–1963). Под кодовым именем В1189 он сообщал в Лондон о перемещениях и намерениях своего лидера. Были и другие проблемы: третьей дивизии Бос велел помогать японцам оборонять Малайю, но в обстановке полного падения японского авторитета местное население, особенно китайская община, стало воспринимать ИНА как часть оккупационных войск. Некоторые историки упрекают Боса в том, что он пошёл на поводу у японцев, отошёл от принципа, согласно которому индийские патриоты могли участвовать в войне только ради свободы Индии. Отчасти упрёк справедлив, но для ИНА действия по обороне Бирмы и Малайи были вместе с тем попыткой не дать колонизаторам вернуться в страны с долей индийского населения, т. е. по сути защитой мини-Индии. К тому же, с точки зрения Боса, эти территории нельзя было терять и как плацдарм для нового броска с целью освободить Родину. Так остро проявилась противоречивая сущность движения Нетаджи.
В первой публичной речи в Бангкоке 21 мая 1945 г. Бос привёл примеры Турции и Ирландии как стран, которые добились независимости перед лицом империализма. Призвал соотечественников продолжать борьбу и уверял, что в Дели ведут многие дороги — необязательно через Импхал. Был разочарован, что солдаты — индийцы вновь сыграли ключевую роль в завоевании британцами Бирмы, но отметил нечто новое, вселявшее надежду: когда солдаты ИНА вступали в контакт с солдатами англо — индийской армии, те признавались, что присоединятся к ним, если ИНА перейдёт к успешному наступлению. Втайне большие сегменты англо — индийской армии сочувствовали делу Боса. Указал и на потенциального нового союзника Индии в завоевании свободы: «Я всегда считал, что если Германия рухнет, это послужит сигналом к началу острого конфликта между Советами и англо — американцами. Этот конфликт уже начался и будет обостряться. Недалеко то время, когда наши враги поймут: хотя им удалось одолеть Германию, они косвенно способствовали вхождению в сферу европейской политики другой державы, Советской России, которая может оказаться большей угрозой британскому и американскому империализму, чем была Германия» [391]. Помимо прочего, Бос обрадованно отметил, что на Сан — Францисской учредительной конференции ООН (проходила в апреле — июне 1945 г.) советский наркоминдел Молотов поставил под сомнение полномочия «марионеток Британии и Америки, которые приехали представлять соответственно Индию и Филиппины» [392].
Советскую тему Бос продолжил 25 мая в радиообращении из Сингапура: «Если в Европе есть сегодня один человек, который держит в руках судьбы европейских наций на несколько следующих десятилетий, то человек этот — маршал Сталин. Поэтому весь мир, и прежде всего Европа, будет с сильнейшим беспокойством следить за шагами Советского Союза» [393].
Несмотря на молчание Москвы, идея контактов с СССР как следующим союзником в борьбе за свободу Индии занимала Нетаджи всё больше. Как в 1943 г. он для эффективности борьбы перебрался максимально близко к Индии, так теперь подумывал перебраться максимально близко к СССР.
В июне 1945 г. японцы просили Боса переместить штаб — квартиру в Сайгон и подчинить ИНА командованию своей Южной армии. Им было уже не до поддержания видимости индийского суверенитета. Насчёт смены штаб — квартиры Бос уступил и отправил посланцев восстановить связи с индийской диаспорой во Вьетнаме. Вместе с тем настаивал, что с китайцами, как и с бирманцами, ИНА сражаться не будет.
В Индии между тем вице — король лорд Уэйвелл пригласил лидеров политических партий на конференцию в пригималайском городе Шимла. В конце июня 1945 г. Бос выступил из Сингапура с новыми радиоречами, призывая Индию не идти на компромисс с империализмом. Стоял за тройственную стратегию достижения независимости: продолжать вооружённую борьбу за пределами Индии, сопротивление внутри страны и дипломатические усилия на международной арене [394]. Настаивал, что ни одна страна не добивалась свободы без той или иной иностранной помощи. Конференция в Шимле провалилась, хотя не из — за призывов Боса, а из — за позиции Джинны. Мусульманская лига к этому времени чётко знала, чего хочет, — государства Пакистан. Своя правда у индийских мусульман была.
4 июля 1945 г., в двухлетнюю годовщину принятия Босом руководства индийским национальным движением в Юго — Восточной Азии, он выступил в Сингапуре на большом митинге. Присутствующие подтвердили решимость бороться насмерть. Бос, верно, считал, что у него есть время, возможно, до года, чтобы выработать план, пригодный в изменившемся геополитическом раскладе. 8 июля заложил в Сингапуре первый камень памятника погибшим в Индии бойцам ИНА. На гранях строгого монумента были выбиты латиницей слова девиза «Единство, вера, самопожертвование». Тогда же, в июле, Бос, по донесению британской разведки, просил у японского командования в Юго — Восточной Азии разрешения отправиться с несколькими соотечественниками через Маньчжурию в СССР. Формального ответа не получил, но ему посоветовали съездить с этой просьбой в Токио [395].
Американская атомная бомбардировка Хиросимы и Нагасаки 6 и 9 августа и объявление войны Японии Советским Союзом 10 августа резко приблизили окончание войны в Азии. Босу хронически не везло: как агрессия Райха против СССР перечеркнула его планы в 1941 г., так вступление СССР в войну с Японией в 1945 г. сильно осложнило ему задачу установить контакт со Страной Советов. А 11 августа Бос узнал о намерении Японии капитулировать.
Правительство Боса постоянно собиралось на веранде верхнего этажа его бунгало в Сингапуре. Он и его министры задавались вопросом: что осмелятся сделать с ним британцы, если захватят в плен? Те и сами пока не знали, так как отдавали себе отчет в огромной популярности Нетаджи. Понимали, что, если судить Боса в Индии, казнить его нельзя, так как «нажим с целью освободить его будет слишком велик» [396]. В шифрованной телеграмме новому, лейбористскому, министру по делам Индии и Бирмы (1945–1947) барону Петик — Лоуренсу от 11 августа 1945 г. лорд Уэйвелл предположил: «Может быть, лучше всего обращаться с Босом и его непосредственными сообщниками как с военными преступниками за пределами
