Знаменательно, что на первое место он поставил «жажду знаний». Описывая пребывание Сталина в тюрьмах и ссылках, Евгений Громов отмечал: «Даже недружелюбные к нему люди отмечали, что при малейшей возможности он всегда обращался к книге – «всегда с книжкой». Таким запомнил его человек, сидевший с ним в 1908 году в Бакинском централе… Коба не слишком общителен, оказывая нередко явное предпочтение интересной книге перед обществом товарищей».
Старый большевик Иван Голубев, находившийся со Сталиным в ссылке в Сольвычегодске в 1910 году, писал: «Мы получали довольно много художественной литературы, журналов и газет: «Русские ведомости», «Русское слово» или «Утро России», «Киевскую мысль», доставляли и «Новое время». Журналы: «Новый мир», «Русское богатство», «Вестник Европы». Сборник «Знание», а, как известно, в «Знании» печатались М. Горький, Л. Андреев, Скиталец, Бунин, Гусев-Оренбургский и др… У нас имелись сочинения и таких авторов, как Л. Толстой, А. Франс, Ибсен, Куприн, Брюсов, Арцыбашев, Сологуб, Мережковский, Пшибышевский, наконец, «Красная звезда» и «Инженер Менни» Богданова и даже «Конь бледный» Ропшина (Савинкова)». Другой ссыльный говорил, что «на столе Иосифа Виссарионовича среди других книг почти всегда можно было найти Салтыкова-Щедрина, Чехова, которых он очень любил и часто цитировал». По словам Голубева, Сталин «очень критично» относился к Мережковскому и Пшибышевскому, да и «других не щадил». Как отмечает Е. Громов, «речь идет о произведениях декадентской литературы». По воспоминаниям Голубева, Сталин удивлял своей осведомленностью в художественной литературе и «много рассказывал о том, как работали над своими произведениями Пушкин и Толстой, собирая и изучая материал», с увлечением читал исторические книги, в частности Ключевского.
Однажды Сталин превратил беседу о стихотворениях одного из ссыльных в целую лекцию о роли художественной литературы и поэзии. Регулярно Сталин проводил занятия по истории германской социал-демократии, которую ссыльные изучали по трудам Меринга.
Жандармерия доносила, что за 3 месяца и 22 дня в вологодской ссылке Сталин посетил местную библиотеку 17 раз, а в кино, привлекавшее в ту пору почти всех горожан своими немудрящими немыми фильмами, он не сходил ни разу. По воспоминаниям Пелагеи Георгиевны Онуфриевой (Фоминой), с которой Сталин познакомился в Вологде, она «подолгу разговаривала со Сталиным о литературе, искусстве, о книжных новинках». Сталин подарил девушке книгу П. Когана «Очерки по истории западноевропейских литератур». Из помет, оставленных Сталиным на полях книги, следует, что он неплохо знал творчество Шекспира. Сталин обсуждал с П. Онуфриевой и творчество Леонардо да Винчи, рассказывал ей о сокровищах Лувра. По ее словам, Сталин собирал открытки с изображениями классических картин, и после его бегства из ссылки на его квартире осталось их «большое количество».
Тяга к высокой культуре сохранилась у Сталина до самой смерти. В то же время, подобно типичному «интеллектуальному скопидому» из традиционной общины, он постоянно поглощал информацию из самых разнообразных источников, осваивал различные области знаний, являясь образцовым примером «непрерывного образования». Находясь на отдыхе в Сочи, он просил свою супругу прислать ему учебники по металлургии и электротехнике. Как говорилось выше, он не раз пытался учить иностранные языки. У философа Стэна Сталин брал ypoки по классической философии. Как только Сталин обрел постоянное место жительства (а это произошло лишь после революции), он стал собирать личную библиотеку. Как отмечал Е. Громов, «преобладали в ней книги и журналы социально-политические и исторические. К истории, в том числе и военной, Сталин с молодости испытывал сильную тягу… Разумеется, был весь Ленин, читанный и перечитанный».
Посетители кремлевского кабинета часто заставали его на лесенке перед книжными полками с книгой в руках. Утверждают, что у него была даже ежедневная «норма» чтения – 500 страниц. Вероятно, чтобы выполнить эту норму, Сталин должен был обладать навыком скорочтения. Видимо, часть книг он быстро проглядывал, усваивая их общий смысл и отдельные места, привлекшие его внимание. В то же время анализ его библиотеки показал, что многие книги он внимательно прочитывал, делая пометки на полях. Отмечая широту интересов Сталина, Молотов вспоминал: «Сталин античный мир и мифологию знал очень хорошо. Эта сторона у него очень сильная… В фойе карты по всем стенам. Хрущев говорил, что он по глобусу руководил, – наоборот, он очень карты любил географические… Азия была, Европа, все карты».
А.А. Громыко, отмечая разносторонность и глубину познаний И.В. Сталина, писал: «Его начитанность, эрудиция проявлялись не только в выступлениях… В его речах содержались примеры, которые можно привести только в том случае, если знаешь соответствующий исторический источник… Одним словом, Сталин был образованным человеком, и, видимо, никакое формальное образование не могло дать ему столько, сколько дала работа над собой. Результатом такого труда явился известный сталинский язык, его умение просто и популярно формулировать сложную мысль».
Знания не были самоцелью для Сталина. Они позволяли неуклонно двигаться вперед, к цели и при упорном труде добиться успеха.
В.М. Молотов вспоминал: «У Сталина была поразительная работоспособность… Я это точно знаю. То, что ему нужно было, он досконально знал и следил… И смотрел не в одну сторону, а во все стороны. Политически важно было, скажем, авиация – так авиация… Пушки – так пушки, танки – так танки, положение в Сибири – так положение в Сибири, политика Англии – так политика Англии, одним словом, то, что руководитель не должен выпускать из своего поля зрения… Сталин спросит: «Важный вопрос?» – «Важный». Он тогда лезет до запятой».
Хотя для ряда американских авторов эта черта личности Сталина укладывается в знакомые им представления о «трудоголике», большая работоспособность Сталина объясняется в первую очередь его «стойкой» преданностью делу, которому он посвятил свою жизнь. Ценя с детства превыше всего «стойкость» героев, Сталин придавал особое значение этому качеству и стремился сам быть образцом «стойкости». Об этом свидетельствовал и выбор им своего главного псевдонима. В РСДРП он примкнул к «твердым искровцам» Ленина и считался «твердокаменным ленинцем». В дальнейшем Сталин противопоставляет свою «стойкость» в отстаивании партийных принципов сторонникам различных «уклонов». «Стойкость» требовалась Сталину и в личной жизни – он пережил немало трагедий, в том числе смерть первой жены, а затем гибель второй, гибель в плену его сына, и превратности политической истории не раз требовали от него мобилизации всей силы воли, чтобы выстоять наперекор трудностям.
