Прошло несколько мгновений и движения ребенка прекратились. Казалось, что маленькое его тельце окоченело. Кюльвейн внимательно наблюдал. Оглядевшись кругом и обменявшись взглядами, мы убедились, что все присутствовавшие сидят неподвижно. Взор настоятеля был обращен на землю, он даже не глядел на ребенка. Бледный и неподвижный, он больше похож был на статую, чем на живого человека.
Внезапно, к нашему большому удивлению, мы увидели, что ребенок, как бы какой-то силой, был переведен в сидячее положение. Еще несколько рывков, и этот четырехмесячный ребенок, как автомат, который движут невидимыми нитями, встал на ноги. Представьте себе наше смущение и испуг Кюльвейна. Ни одна рука не пошевелилась, ни одно движение не было сделано, ни одно слово не было сказано, а этот младенец стоял перед нами прямо и неподвижно, как взрослый».
Дальнейшие события, происходившие в тот вечер, описал сам Кюльвейн:
«После минуты-другой ожидания ребенок повернул голову и взглянул на меня с таким умным выражением, что мне стало просто страшно. Я задрожал. Я щипал себе руки и кусал губы до крови, чтобы убедиться, что я не сплю. Но это было лишь начало. Это удивительное существо приблизилось на два шага ко мне, приняло вновь сидячее положение и, не спуская с меня глаз, начало на тибетском языке произносить фразу за фразой, те слова, которые, как мне раньше сказали, принято говорить при воплощении Будды и которые начинаются так: "Я есмь Его Дух в новом теле" и т. д.
Я был по-настоящему в ужасе. Волосы у меня стали дыбом, и кровь застыла. Я не мог бы произнести и слова. Тут не было никакого обмана, никакого чревовещания. Губы младенца шевелились, и глаза его, казалось, искали мою душу с таким выражением, которое заставляло меня думать, что это был сам настоятель, его глаза, его выражение глаз. Было так, как будто бы в малое тельце вошел его дух и глядел на меня сквозь прозрачную маску личика ребенка.
Я почувствовал головокружение. Ребенок потянулся ко мне и положил свою маленькую ручку на мою руку. Я вздрогнул, как будто бы меня обжег горячий уголек. Не в силах больше выдержать этот взгляд, я закрыл глаза руками. Это длилось лишь мгновение. Когда я отнял руки от глаз, младенец снова стал плачущим ребенком: он снова лежал на спине и плакал, как вначале. Все вошло в свою колею и начались разговоры.
Только после того, как этот эксперимент был повторен еще несколько раз с промежутками в 10 дней, я осознал, что был свидетелем невероятного, сверхъестественного феномена, подобного тем, которые некоторые путешественники описывали ранее, но которые я всегда считал обманом. Среди многих ответов, которые настоятель дал на мои вопросы, есть один, который следует считать особенно значительным. "Что случилось бы, – спросил я его с помощью нашего ламы, – если бы в то время, когда ребенок говорил, а я в страхе, принимая его за черта, убил бы его?" Настоятель ответил: "Если бы удар не был сразу смертельным, то был бы убит лишь ребенок". "Но, – настаивал я, – допустим, что удар был бы молниеносным?" "В таком случае, – последовал ответ, – вы убили бы меня"».
Увиденное произвело ошеломляющее впечатление на всю группу. Однако вскоре ей следовало сняться с места и продолжить путь. Но это удалось не всем. Местный пропускной пункт разрешил пройти только Елене и ламе. Остальным пришлось вернуться. Кюльвейна свалила тяжелая болезнь – лихорадка, поэтому он был вынужден повернуть назад, не дойдя до пропускного пункта. Его друзей не пропустили из-за незнания языка, а ламу и Елену приняли за «своих», позволив продолжить путь. Неизвестно, что послужило причиной такого решения местных стражей порядка. Шутили, что, скорее всего, пропуском послужили лица шамана и Елены, в которых угадывались восточные черты. Но Покровитель Елены оказался более строгим стражем. Он не позволил ей двигаться дальше, предупредив о смертельной опасности. Тогда Елена не придавала значения словам закона Шамбалы: «Дойдет лишь тот, кто позван!» Она надеялась не постучаться, а вломиться в «закрытую дверь». Вдруг откроют! Но не задумывалась, что к той заветной двери ей придется подниматься по длинной лестнице испытаний, которую в то время для нее еще не построили.
Кроме того, в Индии начинались беспорядки – восстание сипаев, распространившееся по стране настолько широко, что, казалось, британскому владычеству в Индии скоро придет конец. Сипаями называли туземных солдат британских войск в Индии.
Любопытен повод, послуживший искрой для разгоревшегося восстания.
Накануне восстания в сипайские части поступили на вооружение новые капсульные ружья, где для смазки использовался животный жир. При этом самым ужасным для сипаев стало то, что им приходилось перед зарядкой надкусывать патрон, также смазанный жиром. Всем известно, корова – священное животное в индуизме. Использовать мясо и жир коровы в пищу – страшный грех. Более того, так как в состав смазки входил и свиной жир, то это приводило в негодование также сипаев-мусульман, для которых свинья – грязное животное, и «прикоснувшийся к нему будет осквернен».
Таким удивительным образом индусы-индуисты и индусы-мусульмане, служившие вперемешку в туземных частях, оказались одинаково «осквернены» и выступили с протестом. Они истолковали действия англичан одинаково: их религиозные чувства сознательно уничтожаются высокомерными белыми. Это и послужило поводом к восстанию.
Сипаи были очень жестоки с британцами, в том числе с женщинами и детьми. Британцы отвечали тем же – давили слонами целые деревни, официально провозгласив тактику «массового террора». В связи с этим все находящиеся в стране европейцы подвергались потенциальной опасности. Им лучше было хотя бы на время покинуть места, охваченные пламенем воинственных страстей.
Учитель срочно послал Елене короткое, но довольно жесткое письмо, которое, материализовавшись прямо из воздуха, упало к ее ногам на горной тропе: «Упасика, дальше идти запрещаю! Немедленно возвращайся в Европу, занимайся там чем хочешь, но будь готова вернуться в любую минуту».
Возражать было бессмысленно или, по крайней мере, глупо. Внутренне Елена почувствовала опасность. Неведомо откуда перед ней вновь появился проводник – очередной чела Учителя, который кратчайшим путем препроводил ее к границе. Дорога шла по скрытым дорогам и перевалам, о существовании которых даже нельзя было догадаться. Оттуда Елена добралась до ближайшего безопасного морского порта, взяла билет на пароход «Гвалиор» и отправилась в долгое плавание вокруг Африки, в надежде через несколько недель добраться до Европы. Суэцкий канал тогда еще не был открыт, поэтому путешественникам предстояла длительная морская прогулка. Однако «Гвалиору» не суждено было добраться до Европы. На полпути судно потерпело крушение. Все погибли, кроме двадцати пассажиров, в числе которых оказалась и Елена. Ее ангел-хранитель не позволил ей умереть.
