…Всю ночь артиллерия долбила землю слева, а там, вроде, был тыл. Волновались раненые. А на рассвете перед особняком, около цветов, разворачивается танк. Крест замазан, но различим. Кто мог, раненые отползли в дальние комнаты. У кого запрятано оружие, пистолеты и гранаты, быстро заняли оборону у входа и окон. Дверь заперли. Танк развернулся, громыхая, и затих. Медленно открылся люк, и вылез тюк белого полотна, а затем еще тюк свалился на землю, показалась новенькая пилотка со звездой, и улыбающийся молоденький Иван — храбрый мальчишка — машет рукой. Кто-то подбежал к танку.
— Ну и дали мы фрицу! Ну и бой был! А я танк на перекраску веду. Выздоравливайте, братишки!
Люк закрылся, танк долго чихал, ворчал с нашего бензина, потом рванулся и быстро исчез. Только долго слышался грохот.
— Что это он?
— Простыни для вас привез! Обещал.
Раненые, переговариваясь, располагались по своим местам. «Геройский сынок! В бою побывал, легко отделался! Неплохо за полуторку — танк!» «Полуторку починят!» — сказал сибиряк Иван, стоявший у окна и наблюдавший за всем. Его бинты пропитались кровью на груди, в легких хрипит, рука в гипсе.
— Братики! А кто тут бряцал оружием, не сданным по приказу? Да и гранатки не игрушки…
Все молчат.
Выздоравливающих сразу отправляем в батальоны или в свою часть. Тяжелые раненые медленно поправляются. В комнатах уже стоят кровати. Утром проверяю температуру, а один и говорит: «Сестра! У нас в деревне рябина над домом, такая целебная. Как съешь на ночь, так вся любая хворь пройдет. Вот бы рябинки! Сразу бы легче стало». «Да, в деревне, может быть, и есть где рябина, а здесь где ее возьмешь? Может, кислого принести? Полегчает». В раздаточной большая бочка наполнена терном. Зачерпнула миской, залила кипятком, слила воду, ягоды лопнули. Чуть сахаром присыпала, принесла — покушай! Ест, а сам рябину вспоминает. И косточки в терне велики, и кожа толста, и кисел не в меру. Вспоминаю, видела я где-то рябину, промелькнула где-то. Села на лошадь, еду по дороге, по сторонам гляжу. Вот у большого дома рябина высокая, ягод много, но на самой верхушке. Не достанешь. Из пистолета стреляю несколько раз подряд, ягоды посыпались, видно, в ветку попала. Собрала в пилотку. Слышу, ветка хрустнула. Оборачиваюсь — солдат мою лошадь держит. «Вы стреляли?» «Я!» «Зачем, разрешите узнать?» «Раненый очень рябины просил!» «Простите, ну и чудеса! «А вот будешь раненым лежать, может, и еще чего запросишь». «Лошадь выводи тише, вон мина лежит!» «Не вижу! Эта? Да это детская игрушка, вроде бабочки разноцветной!» «Игрушка, только не для детей! Сейчас увидишь!» Я взяла лошадь, бережно прижимаю пилотку с рябиной и за угол дома. Солдат из автомата раз, другой… Как рванет! На земле небольшая ямка, а осколки так и зазвенели. «Этой миной не убьешь, а покалечит сильно!» — объяснил он мне. Позже несколько раз встречала эти игрушки на дороге, в поле. Их сбрасывали с самолетов в населенные места. Лошадь оставила в хозвзводе, пришла в палату, смотрю на покрасневшее лицо раненого. «Из деревни ваши приехали, гостинцы привезли!» И, высыпав рябину из пилотки, улыбнулась. «Спасибо, сестрица! Вот здорово! Где это вы? Хороша! Ей-ей, как наша, деревенская!»
Вошел санитар: «Вас вызывают!» В просторной прихожей отделения стоят две полячки и держат по большому гусю. «Кого вам, пани?» «Пани доктор Лерман лечила!» И подают мне гуся. Взяла, а он тяжелый. А они мне и второго суют в руки. Серый вырвался и пошел, гогоча, по полу. Я растерялась. Лерман велела гусей взять? Что-то не верится. Говорю: «Евгений Жадан! Узнайте у капитана Лерман, что за гуси? Что от меня требуется? По-польски не понимаю».
Жадан ранен в ногу и временно у нас санитаром. Предлагаю пани садиться, держа гуся, а второй смирно остановился у двери. Капитан Лерман открыла дверь, к ней быстро направились пани. Они разговаривали, а я держала тяжелую птичку. «Товарищ капитан, куда прикажете гусей?» «Отдайте обратно!» С радостью сую женщинам гуся, но они что-то доказывают и не берут. «Пошлите на кухню!» «Есть на кухню!» Санитар взял одного: «Ого! Тяжел!» Отдала ему второго. Пани раскланялись и довольные ушли.
Темнеет. Зашла мерить температуру. Больной, рассыпав рябину, спал. Раненый попробовал рябину, поморщился. «Как рябины поел, так и спит». «Не будите его! Это он выздоравливает!»
Условия способствовали тому, что госпиталь на этот раз отличился своей работой. Раненые хвалили и писали благодарности. Наступления, освобождение родной земли, чувствовалась победа. Вскоре приехали генералы Ганиев, Радецкий, подполковник Ширилихт и другие. Благодарили за лечение солдат. Работой госпиталя остались довольны. Приезжал полковник Фишман (он был ранен в череп осколком) и тоже остался доволен работой. Раненых уже немного. Затишье на этом участке, а рядом, слева, идет бой. 1 декабря послали в часть за литературой. На попутных машинах добралась до части. А они в атаку с утра ходили. Встретила бывшего раненого Василия Ивановича Шевелева.
— Здравствуйте! Новенькие стихи написали?
— Пишу!
Дал мне тетрадь. Мне понравился призыв «Врага не щади!» Вскоре получила от него письмо со стихом.
У него нет лица человека, он без сердца в лохматой груди,
Это варвар двадцатого века, ты его никогда не щади!
Это он поджигал твою хату, наповал мать-старушку убил,
Это он пятилетнего брата на пороге в упор застрелил!
Ему мало раздеть на дороге старика иль малютку в мороз,
Он не слышит проклятий народных и не видит ни крови, ни слез!..
Раненые читали, вспоминали о замученных семьях, все виденные зверства. И закипали местью!
13 сентября приняли в члены ВКП(б). Радость! Идут упорные бои. 5 октября контратака. Наши войска отошли на 3 километра. Целый день и ночь трясет артобстрел, идут тяжелые танки. Отбили прежние позиции. Раненые поступают возбужденные. Работы много.
3 декабря именины Зины Сусловой, это новый начальник аптеки, полная цветущая блондинка. Приглашала. Обещала накормить пельменями по-сибирски. Но у меня работы полно, эвакуируем раненых в тыл, раненые закутаны, подбинтованы.
— До свидания, сестрица! Хорошо у вас было, и в перевязочной такие хорошие все, и кормежка вкусная! Везде бы так!
— Счастливого пути, дорогие!
Раненых осталось немного, только самые тяжелые. Постепенно отгружаем.
А с 7 декабря в госпитале открыты высшие курсы полковников. 10 декабря дежурная по части.
28 декабря развернулись в Заторах. Конец старому году. Что-то нас ждет еще? Кто останется в живых? Под аккордеон танцуем у большой наряженной елки. Раненые — кто может — тоже пришли встретить Новый год. Вот и Евгений Жадан. Жаль, что он хромает, нельзя танцевать…
