По свидетельству одного из друзей, Челищев сожалел о своей огромной ошибке, позволив ей [Эдит] взять верх в соревновании двух женщин из-за него: «По его [Челищева] словам, Стайн тоже любила пророчествовать, но то, что она говорила, не было только комплиментарным, а имело ценность само по себе… И он начинал вспоминать всю мудрость, которую она выплескивала ему на пользу». Нечто подобное говорил Челищев и Рене Кревелю, с которым дружил: «Гертруда знает секреты цвета, формы и картины».
Сколько бы ни вспоминали и ни выдумывали знакомые Челищева о его стычках с Гертрудой, сам художник выразился предельно ясно в лекции, произнесенной им в 1951 году в Йельском университете и посвященной Стайн. Он начал ее так:
Леди и джентльмены!
Я чрезвычайно рад возможности рассказать вам о Гертруде Стайн. Она была моим большим другом; фактически, я обязан ей всем переменам, происшедшим со мной с момента нашей встречи. Из весьма незаметной личности я внезапно превратился в молодого художника, оказавшегося на виду.
Далее он отметил, как Гертруда обучала его автоматическому рисованию, которое он использовал многократно в сороковых годах; как учила настойчивости, пониманию психологии и многому другому. Закончил речь Челищев отрывком из поэмы своего друга Чарльза Форда, посвященной Бодлеру:
Бескрылый конь однажды
услышал рассказ о крылатом коне
и улетел.
* * *
Среди молодежи, кучковавшейся на улице Флерюс в конце 20-х, особое положение занимал Брейвиг Имс, начинающий литератор. Он был не то неофициальным старостой, не то секретарем, короче говоря, персоной, особо приближенной к ‘императору’. В архиве писательницы имеется письмо, в котором он в подробностях сообщает о драке в ресторане, после серьезного подпития, между Бераром, Кохно, Унье и др.
Брейвиг Имс, отучившийся два года в Дартмутском колледже, решил стать писателем и отправился в 1925 году на грузовом корабле во Францию. В Париже после нескольких недель проживания он оказался в среде таких же молодых людей, пытавшихся утвердиться в своих творческих устремлениях. Познакомившись с Челищевым, Томсоном, братьями Берман, Унье и др., он немедленно выяснил, что все они группируются вокруг Гертруды и, если он хочет добиться успеха, без ее помощи не обойтись. Придя в гости, Брейвиг произвел отличное впечатление на женщин и получил приглашение на ужин. Но не меньшее, если не большее впечатление произвела на него хозяйка, да и вся обстановка в квартире. Брейвиг Имс стал одним из самых приближенных к Стайн молодых людей, вызвав неудовольствие Челищева, решившего, что его оттирают на вторые роли. Опекали начинающего писателя довольно долго: «Мы полюбили Брейвига Имса, хотя Гертруда сказала, что его цель — льстить». Гертруда буквально ‘висела’ над ним, пытаясь выработать в нем привычку к регулярной писательской работе. Как только отцовской финансовой поддержки стало не хватать, Брейвиг начал подрабатывать, но ни на одной работе закрепиться не мог — у юноши были иные планы и увлечения, которые окончились женитьбой во время путешествия по Прибалтике. Ничего не изменилось в его поведении и после женитьбы. Реакция Гертруды не требует объяснения и демонстрирует столь обычную степень ответственности и озабоченности за судьбу молодых людей, доверившихся ее менторству:
Мой дорогой, в последний раз скажу, что я думаю. Ты и Валеска [жена] ведете себя, как дети в лесу, в ожидании, что их накормят. Я весьма разочаровалась, узнав, что ты не закончил своего Чаттертона или что-нибудь другое. Становится совсем неинтересно, если ты собираешься стать тем писателем, который сидит и ждет аванса. В любом случае у тебя было достаточно денег в этом месяце, что давало тебе возможность сделать что-нибудь, а ты не сделал. Ты знаешь, что никакая толпа не приемлет вас обоих, пока вы не придете к ней сами. Добиться успеха своим собственным путем — невеселое право, но это единственный путь для каждого.
Письмо хранится в черновике, и неясно, было ли оно отправлено адресату, но таково было настроение Гертруды. Она также посоветовала Имсу поискать надежную работу, а не воображать из себя некоего индивида, которому надлежит совершенствовать талант, сидя дома. Брейвиг признает: «То были жестокие и неприятные слова, но они сослужили мне хорошую службу». Спустя некоторое время он нашел работу переводчика, но к тому времени уже произошел разрыв с Гертрудой. Все случилось просто. Полагаясь на теплые отношения с женщинами, Брейвиг перешел черту. Не без дальнего умысла поселился с беременной женой в гостинице, недалеко от Билиньина, где Гертруда и Элис только что арендовали домик. Стоило Имсу объявить о желании отправить жену в Белли, что в нескольких километрах от Билиньина, а самому отправиться в отпуск, последовало решительное ‘нет’. Объявить запрет выпало на долю Элис. Она звонком сообщила Брейвигу, что его план обе женщины считают «невероятной наглостью» и «нахальством». А посему больше не хотят его видеть. Отправлять молодому, скажем так, бездельнику, беременную жену на попечение двух пожилых женщин трудно квалифицировать иначе — и… голова Имса слетела с плеч.
Имс понял промах и извинился. А когда 1929 году у него родилась дочь, Элис по его просьбе стала крестной матерью новорожденной. Все вернулось на прежний уровень. Гертруда и Брейвиг продолжили обмен письмами. В 1936 году Имс издал книгу воспоминаний Признание еще одного молодого человека. В ней он тепло описал пору дружбы с Гертрудой и ее советы, но профессиональным писателем он так и не стал.
* * *
Журнал Литтл Ревью в мае 1929 года провел опрос представителей творческой интеллигенции, попросив ответить на три вопроса: Самый значительный момент в вашей жизни? Что вы ожидаете от будущего? Как вы относитесь к современному искусству? Гертруда дала простые ответы, соответственно: Рождение; В основном, то же самое; Мне нравится его смотреть.
Ответы естественны и логичны, учитывая, что Гертруде было уже 55 лет. Можно ли было предвидеть, что последующие (и последние) семнадцать лет ее жизни окажутся далеко «не тем же самым».
Спокойное время в Билиньине
Начиная с 1923 года Гертруда и Элис регулярно выезжали на лето в городок Белли. Останавливались обычно в отеле мадам Пернолле, откуда совершали поездки по окрестностям, возвращаясь к вечеру в отель. Сама местность, окружающий ландшафт и добродушие местного населения настолько привлекали, что сама собой пришла мысль поселиться в этом районе. Однажды, направляясь в Ниццу навестить Пикассо и в который раз проезжая мимо Белли, в деревушке Билиньин Гертруда увидела «дом нашей мечты». Семнадцатого века каменное здание с подсобными строениями и садом казалось необитаемым. Величественность картине придавала раскинувшаяся внизу долина, а за нею — горы. Присмотревшись внимательней, Элис заметила, что занавеси на окнах время от времени колыхались — верный признак того, что дом обитаем. Что из того? Такие аргументы на Гертруду не оказывали никакого влияния. Путешественницы остановились и выяснили: действительно, там расположился лейтенант из соседнего военного гарнизона. Но домом он не владеет, а арендует. Гертруда вознамерилась выкурить лейтенанта и поселиться там. История приобретения дома, или точнее, его аренды у Токлас и Гертруды описывается несколько по-разному, но сам факт той методичной атаки, которую инициировала Гертруда для достижения своей цели, весьма характерен. Она подключила влиятельных приятелей в Париже, пытаясь либо повысить лейтенанта в звании, дабы умаслить его (тому оставалось несколько лет до пенсии, и на ее размер влиял ранг), или перевести на службу в другой гарнизон. По наводке Гертруды лейтенанта дважды тестировали для повышения в чине, но бестолковый служака оба раза терпел неудачу. В какой-то момент лейтенант уступил напору и, будучи родом из Марокко, согласился перевестись на службу в Африку с повышением жалованья.
