Хитроумная затея потребовала нескольких лет, но к весне 1929 года все юридические препятствия были устранены, и Гертруда с Элис принялись за переустройство интерьера. И, конечно, огорода и сада. В письме от 7 июня 1930 года Гертруда писала Ван Вехтену, сообщая о переезде: «Мы заняты сельскохозяйственными работами, нам они нравятся».
Дом оставался почти на 12 лет местом жительства обеих женщин, и то было самое спокойное время в их жизни. Вскоре добавился и член семьи — белый пудель по кличке Баскет. Может, Гертруда рассчитывала, что собака будет носить ей корзинку[46]; так или иначе, но пудель оказался верным спутником во многих прогулках. Забота о нем стала одной из первейших в хозяйстве. Куда бы ни лежал путь, собака неизменно была рядом. Известен случай, когда в одном из престижных ресторанов для Гертруды сделали исключение — пустили вместе с собакой, и Баскет терпеливо сидел под столом, пока хозяйка вела светские разговоры. Присутствует пудель на многих фотографиях, сделанных в ту пору.
Вскоре гости уже могли наслаждаться свежими ягодами и фруктами — плодами упорного труда Элис. Район, где находился Билиньин, притягивал многих путешественников, славился ресторанами с отличной кухней. Гертруда частенько устраивала для гостей кулинарные экспедиции по окрестностям. Как и в Париже, Гертруда сумела привлечь к себе внимание и стала в округе чем-то вроде местной примечательности. Юмор, добросердечие, умение разговаривать с людьми превращали случайные встречи в прочную дружбу. Как и в Париже, она создала вокруг себя атмосферу человеческого тепла, столь ей подходящую и вдохновляющую.
В упомянутом выше письме (от 7-го июня) сообщалось о том, что женщины занялись издательской работой. К очередному зигзагу их деятельности привели неудачи с публикациями Стайн.
Гертруда прилежно просматривала газеты и от случая к случаю натыкалась на приехавших во Францию американских издателей и редакторов. Она или ее литературный агент Вильям Брэдли связывались с ними, приглашали посетить либо парижскую квартиру, либо Билиньин. Гертруда обрушивала на посетителя обильный ужин с вином, сопровождаемый интеллектуальным разговором. Естественно, всплывал вопрос о публикации. Слегка ошарашенные таким приемом, полные энтузиазма посетители забирали рукопись и сулили непременно напечатать. Потом возвращались в холодный Нью-Йорк, энтузиазм при чтении исчезал, и рукопись возвращалась к Гертруде с набором стандартных извинений и оправданий.
Предпринимаемые усилия по публикации вполне понятны. В период 1925–1930 годы она продолжала писать, но печаталась мало. Невеселая судьба постигла гигантское творение Становление американцев. Молодой парижский издатель Роберт Макалмон заключил договор на выпуск полной версии романа. До выпуска всего тиража Гертруда обязалась через друзей и родственников выкупить 50 первых экземпляров. Типография отпечатала весь тираж (500 экземпляров) в сентябре 1925 года. Не выполнив предварительное условие и не согласовав с издателем (Макалмона не было во Франции), Гертруда немедленно отослала все книги в Нью-Йорк. Издатель, обнаружив нежелательное вмешательство, разорвал договор и дружбу со Стайн.
Другой американец Джозеф Брейер с энтузиазмом опубликовал сборник рассказов Полезное знание, но затраты не оправдались, и энтузиазм Брейера увял, как и надежды писательницы на солидный американский рынок.
В конце концов, оглянувшись вокруг и увидев десятки малых издательств, Элис предложила заняться самоизданием: основать собственное издательство и попытаться сбывать печатную продукцию через книгопродавцов. Элис была не только инициатором идеи, но и взвалила на себя все, связанные с производством книг обязанности: и издателя, и директора, и ответственного за маркетинг. Вначале планировалось это бремя разделить с кем-нибудь еще, но Элис не согласилась. Издательству присвоили название Плейн Эдишн. Начальный капитал составили деньги от продажи (к огорчению Токлас) картины Пикассо Девушка с веером.
Наслушавшись советов друзей и Вильяма Брэдли, начинающие издатели выбрали первую книгу — К Люси Черч дружески[47] — романтическая новелла ни о чем, разве что упражнения Гертруды в языке. Тираж в тысячу экземпляров расходился медленно. Но книга устроилась на витринах магазинов, продававших английскую литературу. Один вид ее доставлял Гертруде «детское удовольствие». Относительную неудачу с продажей Элис объясняла частично плохим оформлением и переплетом. Затем последовало 120 копий «перевода» Enfances Унье под длинным названием Прежде чем увядают цветы дружбы, увядает дружба (1931) и Как писать (1931).
Амбиции Элис росли, и она вознамерилась напечатать серию из трех произведений, начиная с Оперы и пьесы (1932), затем Матисс, Пикассо и Гертруда Стайн, с двумя рассказами (1933). Все эти издания увидели свет, на сей раз с помощью опытного печатника.
Увы, смелая затея Токлас не оправдалась, затраты превышали доходы от продажи, но все-таки определенный эффект был заметен. На выпущенные книги появлялись рецензии в газетах и журналах (в основном, от знакомых), и имя писательницы держалось на плаву в литературной среде.
Издательство вскоре прекратило свое существование. Особого смысла оставаться в Париже не было, и женщины теперь большую часть года проводили в Билиньине, туда же зачастили и гости. На сей раз контингент посетителей значительно изменился, как и условия приема. На улицу Флерюс любой из принятого круга или гость с рекомендательным письмом мог объявиться почти без предупреждения и на короткое время. Билиньин же отстоял от Парижа на 500 с лишним километров, и добираться поездом, да еще на ‘минутку’, не выходило. Требовалась предварительная договоренность с хозяевами. Гертруда и раньше была разборчива в приглашениях, но ныне присмотр за домом, серьезный возраст и усиленная работа над рукописью воспоминаний вынудили ее быть разборчивей в выборе приглашенных. Да и круг прежних знакомых сузился.
Павла Челищева уже ‘переправили’ к Эдит Ситвелл. Хотя к художнику, не без помощи патронессы (ангел-хранитель, по выражению Челищева), пришел финансовый успех, он писал отчаянные письма Гертруде, сравнивая свое положение ‘русского’ с положением негров в Америке. Томсон получил ‘двухлетний’ отпуск, художнику Жене Берману дали понять, что Гертруда утратила интерес к его живописи. Еще ранее канули в небытие и Мейбл Додж, и Мейбл Викс, и Этта Коун — всех не перечислить. Складывается впечатление, что к началу 30-х годов теряется регулярность проведения парижских субботних вечеров.
