Шли около часа. Свернули в лес. Затихли. Ездовые соскочили с саней, гладили заиндевелые морды лошадей, чтобы те не заржали.
Деревня рядом. В ней тихо. Может, ушли? Германец, он хоть и смел, и хороший вояка, а все одно умереть от пули боится. А тут на него такая силища прет.
Вернулась разведка. Нет, не ушел. Придется атаковать.
Старший лейтенант задумался. Позвал артиллерийского лейтенанта. Начали совещаться. Отяпова тоже к себе позвали. Он все время молчал, вопросов не задавал, чтобы не досаждать офицерам решать самое главное.
Распрягли коней. Сани с сорокапяткой потащили к опушке.
Вон она, зенитка, спаренные стволы торчат над снежным валом. Там же, над валом, виднеется фигура часового. Немец закутан в какое-то пестрое тряпье. Видать, совсем замерз, бедолага. Ветер тянет от деревни. Значит, немецкий часовой их не слышит. Старший лейтенант команды отдает шепотом.
Самая непростая задача, как всегда, у пехоты: как только отстреляется расчет сорокапятки, атаковать юго-западную окраину и захватить три крайних дома.
Лыжники уходят раньше. Они войдут в деревню с северо-востока и перекроют дорогу на восток одновременно с атакой отделения Отяпова и саперной группы.
Вначале все шло удачно. Артиллеристы отстрелялись точно. Сразу подавили зенитную установку. Отяпов поднял своих. Добежали до первой хаты. И тут ударил пулемет. Он бил откуда-то из глубины проулка, из метели. Сразу упали несколько человек. Захрипел Ванников, загребая под себя снег. Отяпов ухватил его за ремень подсумков и потащил за кладушку дров. Залегли. Пулемет не умолкал. И Отяпов сразу забеспокоился о тех, кто остался лежать на снегу, в проулке, под огнем.
– Нил Власыч, я заметил, откуда он стреляет. – Гусёк дрожащей рукой очищал от налипшего снега свой ППШ. Протер, проверил диск и вытащил из кармана полушубка гранату.
– Давай, Гусёк. Правее обходи. Вдоль сараев.
Гусёк исчез в проулке. Метель поглотила его мгновенно.
Отяпов полез в карман Ванникова, чтобы найти его медицинский пакет. Но понял, что тот уже не дышит. В Калугу шел… Домой. Надеялся своих повидать. Повидал…
В глубине проулка лопнула граната, потом другая. Немного погодя вернулся Гусёк. Он тащил пулемет. Тянулась по снегу лента с длинными, как карандаши, патронами. Дырчатый кожух с шипением дымился, издавая приятный металлический запах.
– Вот, Нил Власыч, трофей прихватил.
– Ванников помер, – ответил Отяпов.
– Что, наповал?
– Наповал. Вот тебе и Калуга…
Вскоре пришли лыжники. А за ними – связной из штаба батальона с приказом: атака деревни отменяется, срочно возвращаться назад.
Отяпов с Гуськом вытащили тела убитых к дороге. Оружие забрали с собой. Раненых увезла Лидка. Хоронить своих товарищей им было некогда. Местные похоронят. Хотя местных никого не видать. Ни души. Видать, все ушли в лес. Или немцы угнали.
Оказывается, батальонная колонна меняла маршрут движения. Деревня им теперь была не нужна, ее они обходили стороной. Видимо, разведка нашла другую дорогу, более пригодную.
Глава 9 Калужский поход генерала Попова
«При занятии Калуги захвачены большие трофеи…»
Гудериан отходит, бросая технику и вооружение. Тень армии Наполеона. В Рославле приказали: держаться по рубежу реки Оки. Генерал Попов и его ударная группа. Сосредоточение. Поход. Погода. Сводки. Зеленый Крупец и Салтыковка. Кто прикрывал фланги ударной группировки. Ночной бой в Больших Козлах. Танки 112-й танковой дивизии. Вспоминает бывший стрелок-радист Т-26. Бой с немецкими артиллеристами. Горящие «Валентайны» и яростный КВ. Налет немецкой авиации на танковую колонну у Оки. Прорыв в город. Плацдарм на юго-востоке. Окружение. Бои в окружении. Пехотинцы, кавалеристы и танкисты. Вспоминает Н.И. Алексеев. Дивизии идут на выручку. Правый берег очищен. Бои за Калугу смещаются к центру и западу. Дивизии генерала Болдина сдавливают калужскую группировку противника в полукольце. Жуков: «Дело с окончательной очисткой гор. Калуга от противника недопустимо затянулось…» Зачистка города. Велосипед для девочки. Воспоминания хирурга Н.М. Амосова.
Разбитая под Тулой и Сталиногорском 2-я танковая армия Гудериана отходила в юго-западном направлении, из последних сил стараясь задержаться на промежуточных рубежах в заблаговременно подготовленных для обороны районах. Генерал Гудериан прекрасно понимал, что произойдет, если русские усилят нажим и его корпуса и дивизии побегут. Пока они отходили. Иногда бросая технику и тяжелое вооружение. Иногда неся большие потери в людях. Но все же катастрофы еще не было. Армия отходила. Однако такое его солдаты и офицеры переживали впервые. И вереницы бредущих среди сугробов солдат, обмотанных в женские шали, копыта павших лошадей, торчащие из снега, разбитые повозки на обочинах – все это напоминало очень знакомые образы из истории. Давней, наполовину забытой, но происходившей именно здесь. Поход Наполеона в Россию заканчивался точно такими же картинами. Зима, лютые метели, бескрайние снега и брошенное снаряжение вдоль дорог, забитых бредущими на восток солдатами. Тогда главной целью тоже была Москва. Наполеон дошел до столицы русских. А они не смогли сделать даже этого, что еще вчера казалось более чем реальным, достижимым в самые ближайшие недели, сутки, дни… Россия… Проклятая страна…
14 декабря 1941 года, как известно, Гудериан прибыл в Рославль на совещание. Главнокомандующий сухопутными войсками фельдмаршал Браухич в присутствии фон Клюге отдал приказ: «2-я армия переходит в подчинение 2-й танковой армии. Обе армии должны удержать рубеж перед Курском, Орлом, Плавском, Алексином, а в крайнем случае по р. Ока».
Вот что пишет по этому поводу немецкий историк Клаус Рейнхардт: «Моральный дух солдат настолько упал, что командующий 2-й армией генерал танковых войск Шмидт был вынужден отдать приказ выявить лиц, ведущих пораженческие разговоры, и для примера другим расстрелять. Положение на всем южном участке фронта группы армий «Центр» за одну неделю настолько обострилось, что Боку пришлось сосредоточить управление всеми войсками между Тулой и Тимом в одних руках. По просьбе Гудериана он
12 декабря передал 2-ю армию в подчинение 2-й танковой армии и объединил эти силы в танковую группу Гудериана, поставив перед ней задачу остановить вклинившиеся соединения противника по крайней мере на общем рубеже район восточнее Курска, Новожил, Алексин. Но немецкие войска были уже настолько ослаблены, что не могли задержать продвигающегося вперед противника. Гудериан объяснял слабость своих соединений их малочисленностью и, главным образом, плохим моральным и физическим состоянием солдат: «У нас остались, собственно, только еще вооруженные шайки, которые медленно бредут назад» [53] .
