Итак, Давыдов должен был помочь Сухово-Кобылину добиться разрешения на постановку "Смерти Тарелкина". Давыдов был выдающимся чтецом, многие произведения завоевали популярность благодаря его исполнению, и Сухово-Кобылин считал, что чтение Давыдова у Мещерского заставит высокие круги пересмотреть отношение к запрещенной пьесе. Но чтение у князя Мещерского желаемых результатов не принесло. Сухово-Кобылина продолжала терзать мысль, что он так и не увидит на сцене свою последнюю пьесу. К Давыдову он продолжал относиться с чувством признательности и уважения, и когда однажды репортер, излагая беседу с Сухово-Кобылиным, пропустил имя Давыдова, старый драматург тотчас обратился с письмом в редакцию.
"Милостивый государь, господин редактор! В журнале «Семья», прилагаемом к издаваемой Вами газете, от 20 февраля, в статье "У автора "Свадьбы Кречинского"" оказался небольшой пропуск, который я, по чувству справедливости, спешу восполнить.
В том месте, где автор статьи приводит мои слова о лучших исполнителях роли Расплюева, не назван артист Александровского театра В. Н. Давыдов, которому, бесспорно, принадлежит одно из почетных мест в числе исполнителей этой роли.
Пользуюсь этим случаем, чтобы указать, что в другой моей пьесе "Отжитое время", или «Дело», в лице того же В. Н. Давыдова нашел я самого блистательного исполнителя, какого, как автор, мог только желать для драматической роли старика Муромского. Огромное расстояние, на котором, по существу, стоят тип Расплюева в "Свадьбе Кречинского" и в "Расплюевских веселых днях" и тип Муромского в «Деле», представляет, конечно, лучшее свидетельство гибкости и богатства сценического дарования этого артиста.
Примите и проч.
А. Сухово-Кобылин" [40].
Прошло еще более трех лет, и Сухово-Кобылин, отвечая на приветствие александрийских актеров, полученное им в день восьмидесятилетия, писал 20 сентября 1897 года:
"С искреннейшею благодарностью принял я памятование о мне и любезные пожелания труппы Александрийского театра. В плоть и кровь реальности воплотили вы, господа, мои бумажные, абстрактные очерки типов «Дела» и «Кречинского». Половина этого труда — ваша. Половина успеха — ваша! Половина славы — ваша! А потому да здравствует, преуспевает высокоталантливая труппа Александрийского театра… Ура!
Ваш признательный сотрудник А. Сухово-Кобылин" [41].
Тогда же он написал Давыдову, с которым был ближе всех из Александрийской труппы: "Но должен вам признаться, чтобы умереть мне покойно и благодушно благословить грядущее за много поколение, необходимо видеть мою третью пьесу "Смерть Тарелкина", сыгранною триадой истинных талантов Александровской труппы, то есть Вами в роли торжествующего Расплюева, Варламовым — в роли Оха и Сазоновым в роли Тарелкина.
Никогда еще [не] представлялось для моих пьес такой замечательной конъюнктуры. Причем заявляю, для успеха дела готов на всякие уступки сокращения текста и поэтому поручаю моей дочери в первое пребывание в Петербурге употребить все старания, чтобы увидеть "Смерть Тарелкина, или Веселые расплюевские дни" на сцене Александрийского театра" [42].
Спустя еще три года пьеса восьмидесятитрехлетнего автора была наконец, поставлена, но не Александринском театре, а в петербургском театре Литературно-художественного общества. Премьера состоялась 15 сентября 1900 года. Пьеса шла с большими цензурными вымарками под названием "Расплюевские веселые дни". Официальное разрешение пьесы позволило группе актеров Александрийского театра и театра Литературно-художественного общества летом 1901 года на гастролях в Москве объединиться и показать в саду «Аквариум» 6, 7 и 8 июля всю трилогию. Сухово-Кобылин присутствовал на этих торжествах.
Давыдов участвовал во всех трех пьесах, играл свои коронные роли Расплюева и Муромского, а в "Расплюевских веселых днях" новую для себя роль Расплюева. и которой мечтал его видеть автор. "Все сцены с г-ном Давыдовым проходили при гомерическом хохоте, достигшем высших границ в знаменитой картине, где Расплюев является в качестве следователя, — писал рецензент. Тут делалось что-то невообразимое — половина говорившегося со сцены пропадала за взрывами хохота" [43]. Но роль эта не вошла в число основных давыдовских ролей — он играл ее недолго и лишь на гастролях, так как в Александрийском театре пьеса поставлена была только после падения торизма, в апреле 1917 года. Нужна была новая театральная эпоха, нужен был гений В. Э. Мейерхольда, чтобы зрителю открылась гротескная поэтика последней пьесы Сухово-Кобылина. Давыдов был свидетелем этих новаторских свершений, но не мог признать их. Актер подходил к Сухово-Кобылину со своих позиций классического сценического реализма XIX века.
В 1886 году Давыдов получил приглашение Островского, только что назначенного заведующим репертуарной частью московских театров, перейти на службу в Малый театр. Давыдова тяготил поток третьесортных пьес, в которых он должен был почти ежедневно выступать на Александрийской сцене, в то время как подлинно литературный материал занимал небольшой место. И потому Давыдов заинтересованно отнесся к лестному предложению Островского, В конце концов, ему еще не было сорока лет, в эти годы вполне можно было приноровиться к новым условиям работы, и он решил перейти на службу в Малый театр. Но директор И.А. Всеволожский не позволил перевод, мотивируя отказ тем, что с уходом Давыдова в Александрийском театре упадут сборы. В том же году Давыдов потребовал от дирекции включить в условия нового контракта участие его в ряде классических пьес и право не играть не соответствующие его данным роли. Получив и тут отказ, он в знак протеста покинул Александрийскую сцену и поступил в московский частный театр Ф. А. Корша. Чтобы перейти на казенную сиену, нужно было разрешение директора, чтобы уйти в частный театр, никакого, естественно, разрешения не требовалось.
Со старым репертуаром и новыми надеждами ехал Давыдов в Москву. Всего два сезона прослужил он в Москве у Корша, но они составили важнейший этап его биографии и его творчества. Здесь он познакомился с Л. Н. Толстым, сблизился с А. П. Чеховым, выступил в главной роли чеховского «Иванова», работал как режиссер.
С Толстым Давыдова свела "Власть тьмы". 25 октября 1886 года С. А. Толстая записала в дневнике: "Лев Николаевич затевает писать драму из крестьянского быта". В ноябре пьеса была закончена, сдана в набор, а в 1887 году вышла в издательстве «Посредник» [44].
Еще до того как "Власть тьмы" была опубликована, многие знакомые Толстого слышали ее в чтении и воссозданные писателем картины повергали их, по словам И. Е. Репина, в "глубоко нравственное трагическое" состояние.
