К концу года выяснилось, что, несмотря на недавний ремонт, корпус «Агамемнона» может рассыпаться прямо в море. Чтобы обшивка окончательно не разошлась, пришлось в срочном порядке протягивать под днищем тросы и скреплять ими расшатанный остов. Мера эта была, разумеется, временная. «Агамемнон» нуждался в серьезном и длительном ремонте.
В это время адмирал Худ отправляется в Лондон, где требует от Адмиралтейства немедленного увеличения своего флота в связи с важностью происходящих на его театре военных действий событий. Лорды Адмиралтейства отказывают, ссылаясь на необходимость комплектования флота Северного моря и поддержания военного присутствия в Вест- и Ост-Индии. Разгневанный Худ подает в отставку, которая немедленно принимается. Средиземноморские капитаны, уважавшие своего начальника, были возмущены.
— Жалкое Адмиралтейство! — дал себе волю в узком кругу единомышленников и Нельсон. — Они изгнали лучшего из морских офицеров, чем оказали неоценимую услугу французам!
* * *
Преемником Худа стал адмирал Джон Джервис. Нового главнокомандующего ждали с нетерпением и надеждой на то, что он оживит ход военных операций. О Джервисе на английском флоте говорили как о дельном, предприимчивом, но очень жестком начальнике. Служить под его началом было нелегко. За любое нарушение устава он взыскивал немилосердно. Еще в Лондоне Джервис имел долгую беседу с Худом, который, введя своего преемника в курс средиземноморских дел, дал исчерпывающие характеристики и своим бывшим капитанам. Нельсону Худ дал самые прекрасные рекомендации, заметив, что из этого капитана может получиться прекрасный флагман. А потому, едва прибыв на флот, Джервис сразу же перевел Нельсона с уходящего на покой «Агамемнона» на новый 74-пушечный линейный корабль «Кэптен». Воспользовавшись тем, что новый корабль был недоукомплектован, Нельсон взял с собой немало преданных ему «агамемноновцев».
1796 год был несчастлив для Англии. Республиканская Франция захватила Бельгию. Голландское правительство к этому времени заключило союзнический договор с Парижем. Северные французские границы теперь шли уже по Рейну. Итальянская армия генерала Бонапарта громила в Северной Италии австрийцев. Перед французами пали Савойя, Милан, Тоскана с Ливорно. Решив не испытывать судьбу, добровольно сдалась на милость победителей Генуя. Теперь на очереди оставалось Королевство обеих Сицилий. Король Фердинанд поначалу храбрился, но, когда французские полки подошли к границам королевства, беспрекословно подписал все пункты навязанного ему перемирия.
Король Испании Карл IV (брат короля Фердинанда), объявив войну Англии, тоже решил действовать активнее. Оба брата до поры до времени решили держать планы Карла в тайне от Англии, но не тут-то было. Хитрая и умная леди Гамильтон уже имела немало своих осведомителей в королевском дворце. Вскоре она уже знала, что Фердинанд получил от испанского короля важное послание, которое должно коренным образом изменить ситуацию во всей Европе. Остальное сделали деньги. Подкупленные чиновники быстро сняли копию с письма, и вскоре Лондон уже знал о затеваемом против него альянсе.
Биограф Эммы Гамильтон Нора Лофс так пишет об этой услуге Англии своей героини: «Испания стала союзником Франции. Эмма была одной из первых, кто узнал, что Испания намерена сделать это. Король Фердинанд получил секретное письмо от своего брата, короля Испании, и показал жене, которая рассказала о нем Эмме и даже позволила снять копию. Сэр Уильям передал шифром эту плохую новость в Лондон».
Англия была возмущена предательством вчерашнего союзника.
— Этих вероломных донов следует проучить! — раздавалось всюду. — Почему молчат наши адмиралы? Где наш флот? Где, наконец, армия? Во имя чего мы платим такие высокие налоги?
Однако быстро принять кардинальные меры против испанских ренегатов было не так-то просто. Хотя моря по-прежнему оставались во власти Туманного Альбиона, но берега были уже во власти Франции, а с присоединением к французскому флоту испанского положение дел могло вскоре измениться и на море. В таких условиях Средиземное море могло стать настоящей ловушкой для английских кораблей.
Скрепя сердце Адмиралтейство отослало адмиралу Джервису распоряжение вывести свой флот из Средиземного моря. На произвол судьбы бросалась с таким трудом отвоеванная Корсика и прочие — увы, не слишком многочисленные — союзники. Это было уже признанием своего полного поражения!
Корабли Джервиса разворачивали форштевни к Гибралтару. Нельсон, как и многие другие капитаны, был просто потрясен столь необдуманным решением Адмиралтейства. Крик его души остался для истории:
— В своем ли они уме, эти королевские министры? Они даже не знают, на что способен их флот, — а ведь он может абсолютно все! Как бы я ни хотел увидеть Англию снова, я рыдаю над этим приказом, я обрядился в рубище и посыпал голову пеплом. Приказ покроет позором страну, чей флот может одолеть любого врага. Сколько я видел разных флотов, и ни на одном из них нет таких офицеров и матросов, как у сэра Джона Джервиса. С ним они прославятся!
— Конечно, Горацио, ты абсолютно прав! — кивнул головой его друг и соратник Коллингвуд. — Однако приказ есть приказ, и мы должны его выполнять!
— В Лондоне всё понимают правильно! — отозвался более осторожный капитан Кальдер. — Надо поскорее выбираться из средиземноморской ловушки, пока испанцы не захлопнули ее перед нашим носом!
В высказывании Нельсона сквозила боль за Англию и вера в непобедимость своего флота, однако политическая ситуация складывалась настолько плохо, что впору было искать самого невыгодного мира. Англия оставалась один на один со всей остальной Европой, и помощи ей ждать было не от кого.
2 декабря 1796 года адмирал Джервис собрал свой флот в Гибралтаре. Битва за Средиземное море была проиграна, теперь начиналась битва за Атлантику.
В феврале 1797 года, как и ожидалось, Испания официально объявила войну Англии. Получив известие об этом, лорд Джервис подвел свой флот к порту Кадис, решив продемонстрировать испанцам, что британский лев еще обладает острыми клыками. Почти одновременно вышел в море и испанский флот. Адмирал Жозеф де Кордова спешил на объединение с франко-голландским флотом. Адмиралу сообщили о присутствии неподалеку английских кораблей, но их численность была определена всего в девять вымпелов. Учитывая, что испанский флот насчитывал двадцать семь линкоров и десяток фрегатов, Кордову это известие не испугало.
— Пусть идут! — кивнул он, выслушав донесение. — Наконец-то мы получим возможность достойно отомстить за давние обиды Непобедимой армады!
