Маневр удался, и отряд продолжил путь.
В середине следующего дня послышались винтовочные выстрелы и автоматные очереди. Высланные вперед разведчики после возвращения доложили, что в нескольких километрах южнее находится большое село, в котором идет бой, а с запада к нему приближаются танки, за которыми следует пехота.
Было очевидно, что, почти не имея патронов и не зная всей обстановки, ввязываться в бой нельзя, и Бакшт повернул отряд на север. Постепенно звуки боя начали удаляться, и снова наступила тишина.
Продукты закончились, и всем было выдано по две картофелины. А на завтра вообще ничего не осталось. Несколько горстей пшена и пять кусков сахара оставили раненым. Голодные и усталые люди шли медленно и к ночи прошли не более 20 километров. Во время движения приходилось преодолевать небольшие болотца, идти по мокрым лесным тропам, а иногда и прямо через кусты и мелколесье. На этом бездорожье особенно трудно приходилось возницам. Лошади совершенно выбились из сил, а телеги на узких деревянных колесах постоянно застревали в грязи, и солдатам приходилось их вытаскивать.
На ночь остановились в густом лесу. Вокруг лагеря выставили посты. Несмотря на усталость, Илья решил обойти всех, хоть немного поднять настроение солдат и самому оценить обстановку. При свете луны он заметил утоптанную тропинку. Это его насторожило. Вместе с двумя автоматчиками осторожно пошли вперед. Вскоре лес стал редеть, и командир увидел большую поляну и дом, в окне которого горел тусклый свет. Залаяла собака. Все замерли и молча отступили в тень деревьев. Послав солдат за разведчиками, Илья продолжил наблюдение. На лай пса вышла пожилая женщина и, что-то сказав собаке, снова вернулась в дом. Через несколько минут свет погас. Было ясно, что бесшумно подойти к дому не удастся. А очень бы хотелось выяснить, кто там находится, и, если это мирные жители, выяснить обстановку.
Вскоре подошли разведчики и, обойдя вокруг дома, ничего подозрительного не обнаружили. Снова залаяла собака, и опять на крыльце появилась старая женщина. На этот раз она обратилась прямо в темноту:
– Ну, кто там. Выходите. Собака не тронет, она привязана.
Командир отделения разведки шагнул вперед. Перебросившись с женщиной несколькими словами, он позвал лейтенанта.
В доме находился старик – местный лесник и его жена баба Клава, как она сама назвалась. Немцев у них не было, но приходившая из деревни внучка рассказала, что бои идут возле большого села, километрах в двадцати отсюда. Между деревней и селом тихо, а за селом стоят наши войска. И дед объяснил, как туда можно пройти, не встретив немцев.
Перед уходом один из солдат, сопровождавших командира, негромко сказал:
– Товарищ лейтенант, может, хозяева дадут что-нибудь поесть.
Услышав эти слова, старик обратился к жене:
– Дай им чего.
Бабка молча встала и, вернувшись, передала лейтенанту мешок, в котором было пара ведер картошки.
Поблагодарив хозяев, все ушли.
Если лесник говорил правду, а похоже, что это так, обстановка прояснилась, и на рассвете отряд двинулся дальше. Спустя час вышли к деревне, в которой немцев не было. А уже к полудню встретили советских пехотинцев. Так закончился этот лесной марш.
Работники контрразведки довольно быстро допросили солдат и направили их на пополнение военной части. А вот допрос офицеров затянулся надолго. Но все обошлось. Никаких вопросов о сдаче в плен не задавали, и разговора о Валуйко и его взводном не возникало. На запрос, направленный в полк, где раньше служил лейтенант Бакшт и его товарищи, пришел ответ с положительными характеристиками всех офицеров, и они были направлены в действующие части.
Между тем война продолжалась. В штабе полка, куда направили лейтенанта Бакшта, он был назначен командиром роты. А вскоре на его погонах появилась и очередная звездочка.
Наступила зима, и бои на Центральном фронте приняли позиционный характер. Лишь изредка артиллерия противника подавала голос, обычно предшествующий пехотным и танковым операциям. Однажды, когда командир роты стоял около блиндажа, рядом разорвался снаряд. Все вокруг закружилось, и посыпалась земля, поднятая взрывом.
Очнулся Илья уже в санбате, когда его осматривал врач. Ранение оказалось тяжелым. Была повреждена голова, один осколок затронул таз, а другой попал в ногу. В прифронтовом госпитале он пролежал около двух недель, а потом был отправлен в глубокий тыл.
Голова и тело еще долго были забинтованы, и Илья смотрел на окружающий мир через узкие щели между бинтами. Но постепенно состояние раненого стало улучшаться. Наконец сняли бинты с головы и ему разрешили вставать с кровати. Обрадовало и письмо из дома от матери, обеспокоенной его молчанием.
В госпитале было чисто и даже уютно. Тяжелораненые постепенно поправлялись. Молоденькие девчонки с сочувствием относились к своим пациентам, и на их милых глазках нередко блестели слезы. В общем, в палате царила атмосфера дружбы и доверия.
Рядом с Ильей лежал танкист, у которого была ампутирована нога, а все тело покрыто сильными ожогами. Но больше всего его мучили мысли о красавице жене, с которой они расписались за несколько недель до начала войны. Он много о ней рассказывал и показывал соседям ее фотографию. Письмо о ранении было отправлено давно, но ответа не было. Наконец письмо пришло. Жутко было смотреть, как у взрослого мужчины тряслись руки, когда он распечатывал конверт. А потом на его лице появилась улыбка, и он тихо сказал Илье:
– Через несколько дней приедет.
Радость этого человека подействовала на всех обитателей палаты, и это было отмечено врачами. Особенно обрадовался Илья. Казалось, что и у него все будет хорошо. Ох, как он ошибался!
Как-то, прогуливаясь по коридорам госпиталя, Илья обратил внимание на человека, исподтишка поглядывавшего на него. Решив выяснить в чем дело, он подошел сзади, сделал большой шаг вперед и резко обернулся. Перед ним стоял капитан Валуйко. От неожиданности оба смущенно заулыбались и поздоровались.
Несмотря на эпизод в окружении, Бакшт не испытывал к капитану особой неприязни и был даже рад, что тот не исполнил своего решения, а остался в строю и в конце концов вышел к своим, был ранен, и они встретились.
Оба офицера несколько месяцев служили в одном батальоне и неплохо знали друг друга. Валуйко не был трусом и не раз, находясь на передовой, поднимал свою роту в атаку и сам бежал на врага в первых рядах.
Похоже, что и капитан был рад встрече. О том случае в лесу они не вспоминали, но теперь много разговаривали друг с другом, рассказывали о своих делах и общих знакомых. Из этих разговоров Илья узнал, что капитан, выходя из леса, наткнулся на остатки их полка, вместе с которым с боями пробился к своим. Тогда же погиб и командир его взвода, ушедший вместе с ним. Все это было весьма правдоподобно и не вызвало у Бакшта никаких подозрений.
