для роли бывшего «зеленого берета», ставшего во главе импровизированной армии. Несмотря на многочисленные дискуссии с Копполой во время встречи на Малхолланд-драйв и на все исследовательские материалы, которые ему присылала команда кинематографистов, Брандо по-прежнему был погружен в серьезные размышления.
Актер за три недели работы рассчитывал получить роскошный гонорар в 3 миллиона долларов. Но при этом, как в конце концов выяснилось из его споров с режиссером, он даже не удосужился прочитать книгу!
Всю первую контрактную неделю он просидел с Копполой в каюте катера, пришвартованного на близлежащем озере, будучи погруженным в путаные дискуссии о характере своего персонажа. Это определенно была тактика проволочек. «Мне казалось, что Марлон просто мучил Фрэнсиса», – вспоминала Элинор, но через этот процесс тоже нужно было пройти. Это была неизбежная борьба Брандо за то, чтобы «попасть» в роль.
Кто-то оставил на катере экземпляр книги, и Брандо наконец ее прочитал. (Кто это был – неизвестно. В этом поступке так никто никогда и не признался.) Если судить по мнению Хоппера (неавторитетному), Коппола просто прочитал ему эту книгу вслух. Как бы то ни было, на следующее утро Брандо встал другим человеком: одетым в черное, с полностью выбритой головой, напоминавшей «шар из слоновой кости» (так у Конрада). Это был Куртц.
Позже Коппола вспоминал свои трения с Брандо с большим юмором. «Я всегда чувствовал, что Марлон был гением не только как актер, но и как мыслитель-новатор. Выдающийся человек. Но однажды я сказал ему, что он использует нашу дружбу как банное мыло».
Гениальное предложение Стораро заключалось в том, чтобы никогда не показывать Брандо полностью. Он не совсем человек: когда он льет воду на свою лысину – его лицо похоже на скалу, а голос звучит как из пещеры.
Актеры и съемочная группа жили в отеле Pagsanjan Rapids. Здесь повсюду мелькал пьяный и обкуренный Хоппер. Его роль изменилась. Теперь Колби, предыдущего посланного убийцу, которого Куртц обратил в свою веру, играл молчаливый Скотт Гленн, и Коппола направил свою маниакальную энергию на образ фотожурналиста, создав для Хоппера свою версию героя, который в повести Конрада назывался просто «русский». При Куртце – короле Лире он играл роль полоумного Шута, который режет правду-матку.
Совершенно ошеломляющее впечатление производили декорации, изображавшие место обитания Куртца. Замечательный художник-постановщик Дин Тавуларис использовал в качестве источника вдохновения древний камбоджийский храм Ангкор-Ват. В фильме это тоже древний, забытый временем храм с вырезанной из камня гигантской головой, лик которой напоминал лицо одной прекрасной филиппинской горничной. По свидетельству продюсера Грея Фредериксона, некоторые тела повешенных, свисавшие с деревьев, были настоящими, причем их взяли не в медицинских лабораториях, а выкопали из могил.
Финал фильма, который Коппола тоже нашел в книге Конрада, устроен как русская матрешка. Куртц цитирует поэму Т. С. Элиота «Бесплодная земля», в которой Коппола нашел много параллелей с темами, рассматриваемыми в «Апокалипсисе сегодня». «Не взрыв, но всхлип» [23], – постоянно повторял режиссер. Стихи Т. С. Элиота, плюс повесть Дж. Конрада, плюс капризы Брандо – и в результате возникло нечто, позволившее ему заглянуть за завесу безумия. По словам великого критика Роджера Эберта, «это один из самых запоминающихся финалов в истории кино».
1 марта 1977 года Шин вышел на пробежку. На бегу ему показалось, что кто-то воткнул ему в грудь раскаленную кочергу. Он рухнул на землю. Его соборовали. Всего за несколько дней до этого, на съемках, он лежал в клетке со змеями и его волочили за ноги по грязи.
Элинор в это время была в Калифорнии, в Напа-Вэлли. Коппола позвонил ей и сообщил, что у Марти случился сердечный приступ. Он жив, но находится в критическом состоянии. Ей нужно было найти адвоката.
Но съемки продолжались, и каким-то чудесным образом Шин 19 апреля вернулся на съемочную площадку. Выглядел он так, «как будто только что вернулся с курорта Палм-Бич», отмечала Элинор.
Всякая надежда на то, что домашний комфорт принесет душевный покой, вскоре рассеялась без следа. Лихорадочная работа преследовала Копполу и после его перелета через Тихий океан. А когда он начал «просеивать» 240 часов отснятого материала, его снова охватила паника. Он спрашивал себя: после всего этого времени (18 месяцев съемок), после всех этих титанических усилий может ли он сказать, что у него вообще есть фильм? Все эти беды были знакомы ему не понаслышке. Стремление обязательно увидеть на экране все снятые кадры во всей их бесформенной красоте является разрушительным для большинства кинематографистов. И почти каждому из них приходится начинать строить свой фильм заново – уже в монтажной студии.
Но Коппола был похож на Гарри Кола, который становился одержимым. Он почти не спал, сидя в своем офисе в пентхаусе, общался по внутренней связи или издалека разглядывал отснятый материал. Проходили недели, он не давал никаких указаний редакторам, а потом вдруг появлялся в монтажной как привидение или как тень Куртца, чтобы красноречиво, во всех подробностях изложить содержание пространного сравнительного исследования мифологии и религии – книги «Золотая ветвь», написанной британским ученым сэром Джеймсом Джорджем Фрэзером (1854–1941). В других случаях он сетовал на свою судьбу как художника. Нет, хватит! Отныне он будет снимать только коммерческие фильмы, делать вино и жить спокойно.
«Окружающим стало очевидно, – писал Питер Бискинд, – что Коппола бьется в тисках полномасштабного клинического случая биполярного расстройства».
Уолтер Мерч, который взял на себя сведение воедино звуковой дорожки (от гудения лопастей вертолета и криков птиц до экстатических композиций группы The Doors), стал голосом разума и в том, что касалось видеоряда. Именно Мерч предположил, что единственный способ справиться с нараставшей «турбулентностью повествования» – восстановить исходный текст Милиуса. В результате известный военный корреспондент Майкл Герр, оказавший огромное влияние на Милиуса, а впоследствии ставший соавтором сценария фильма «Цельнометаллическая оболочка», переписал характерный закадровый голос Уилларда, озвучив сцену бурного спора на жаргоне «города грехов» [24]. Так Марлоу Конрада стал Марлоу Чандлера [25].
Герр быстро понял, что команда монтажеров измотана, а у режиссера, по его словам, «часто сдают нервы». Не сделана была и половина намеченного, а сроки завершения работы постепенно исчезали в тумане. Состоялось где-то сорок пять сессий звукозаписи с Шином. К фильму добавили несколько содержательных историй о Вьетнаме бывшего агента ЦРУ Фреда Рексера, в подробностях рассказавшего об убийствах, которые он совершал как «зеленый берет», и даже однажды принесшего в студию заряженный пистолет калибра 0,45 дюйма.
Проходил месяц за месяцем, над группой, как грифы, кружили журналисты. И вдруг где-то между повествованием, музыкой и нарезкой кадров Стораро, снятых издалека с операторской
