Совершенно очевидно, что протектор собирал войска отнюдь не для подавления заговора Хейстингса, с которым надеялся справиться собственными силами. Хотя в письмах он просил именно о поддержке правительства и протектората, но войска просто не успели бы дойти до Лондона. Герцог Глостерский ожидал, что вооруженная сила может понадобиться позже, во время его открытого выступления против юного короля Эдуарда V, однако открывать широкому кругу людей свои тайные планы считал преждевременным. Ричард апеллировал к вассальной верности горожан и лордов, а также к их личной преданности, которая лежала в основе его отношений с людьми севера. Протектор особо заострял внимание на том, что опасность угрожает «древней царственной крови» и исходит она от безродных выскочек Вудвиллов.
Отправив гонца, Ричард назначил на пятницу 13 июня два совещания совета: первый комитет во главе с канцлером Расселлом традиционно собрался в Вестминстере для обсуждения вопросов, связанных с коронацией. Члены второй группы прибыли к 9 часам утра в Белый Тауэр[119]. Ричард позаботился о том, чтобы в эту группу вошли все заговорщики, а также верные сторонники протектора — герцог Бакингемский, лорд Хауэрд и пр. Лорды и прелаты заняли места вокруг стола, во главе которого сел герцог Глостерский. С суровым лицом он объявил о раскрытии опасного заговора и назвал зачинщиков королеву, Хейстингса, Стэнли, Мортона, Ротерема и миссис Шор. Все присутствующие от неожиданности вскочили на ноги. Камергер горячо отрицал свою вину, но Ричард не желал слушать его оправданий. Тогда Хейстингс и Стэнли потянулись за оружием. Пристав, стоявший у входа, распахнул дверь и закричал: «Измена! Измена!» В палату ворвался вооруженный отряд, которым командовали Томас, сын лорда Хауэрда, и два северянина — Чарлз Пилкингтон и Роберт Харингтон. В единый миг сопротивление было подавлено. Мортона и Ротерема препроводили в темницу Тауэра, а Стэнли посадили под домашний арест. Стража вывела Хейстингса из палаты, ему нашли священника для исповеди и немедленно казнили во дворе Тауэра.
Поспешность, с которой протектор отправил камергера под топор палача, была вынужденной. Несомненно, Ричард нарушил собственные принципы приверженности букве закона, которые он с самого начала протектората декларировал как основу своей власти. Подобно любому другому лорду, Хейстингс пользовался привилегией, дающей ему право на суд равных под председательством если не самого короля, то непременно лорда — верховного стюарда. Однако у Ричарда были все основания предполагать, что лорды королевства не поддержали бы смертный приговор для камергера двора — неопровержимых доказательств измены Хейстингса получить не удалось, хотя в существовании заговора сам протектор не сомневался ни секунды. Кроме того, не мог же он публично признаться, что у него появилась новая цель — лишить Эдуарда V трона!
Несомненно, Глостер действовал жестко и незаконно, но вполне в духе своего времени, тем более что недавно закончившиеся войны Роз, в ходе которых расправы над соперниками стали делом обычным, поколебали приверженность страны безусловному примату права. Впрочем, внесудебные расправы случались и раньше, хоть и были редкостью для Англии. Так, Генри IV Болингбрук, основатель династии Ланкастеров, приказал в 1399 году казнить без суда и следствия Уильяма Ле Скрупа, графа Уилтширского, а в 1400 году — Томаса Холланда, графа Кентского, и Джона Монтегю, графа Солсберийского, сохранивших верность свергнутому королю Ричарду II.
Когда из-за стен Тауэра тревожные слухи просочились в Лондон, толком так ничего и не понявшие горожане начали браться за оружие. Чтобы успокоить толпу, на городских площадях глашатаи зачитали прокламацию. В ней говорилось, что был раскрыт заговор, участники которого замышляли уничтожить лорд-протектора и герцога Бакингемского, навязать свою волю королю и управлять королевством по своему усмотрению. Во главе заговорщиков стоял лорд Хейстингс, который по решению королевского совета был немедленно наказан за свою измену — так что никаких причин для волнений нет. Многие лондонцы поверили заявлению протектора, некоторые решили, что для них же будет лучше просто принять его без лишних вопросов. Решительные действия городских властей окончательно пресекли возможность вооруженного бунта, хотя брожение умов продолжалось.
Тело камергера перенесли в Виндзор и по приказу лорд-протектора похоронили в часовне Святого Георгия недалеко от могилы Эдуарда IV. Тем самым Ричард исполнил волю брата, который в своем завещании 1475 года пожелал, чтобы его друг был погребен рядом с ним. Остальные участники заговора отделались достаточно легко. Пожилой архиепископ Йоркский был фигурой неопасной, посему подвергся лишь кратковременному заключению в Тауэре. Епископа Илийского по просьбе Бакингема заточили в замок Брекон, миссис Шор оказалась в Ладгейтской тюрьме[120]. Лорд Стэнли, виртуозно овладевший искусством всегда оказываться на стороне победителя, через несколько дней был не только освобожден из-под ареста, но и вернулся ко двору. Казнь Хейстингса не вызвала широкого осуждения — даже его сторонники подозревали, что камергер был далеко не безгрешен, и не встали на защиту покойного покровителя. Некоторые из них стали людьми протектора, многие поступили на службу герцога Бакингемского.
* * *
Вскоре после казни лорд-протектор собрал совет. Он начал с того, что попытался объяснить и оправдать свой поступок. Доказательства существования заговора, которые представил Ричард, убедили часть советников в том, что он был просто вынужден под давлением обстоятельств принять исключительные меры. Однако многие сочли обвинения в адрес Хейстингса надуманными и неполными, о чем не преминули заявить откровенно. Но большинство совета все-таки решило не подвергать сомнению правомочность действий протектора и перейти к следующему вопросу.
Ричард заявил собравшимся, что королева Элизабет не желает выходить из святилища. И если это, по большому счету, является ее личным делом, то юный герцог Йоркский должен быть оттуда вызволен, ибо королю необходима поддержка брата во время коронации, да и сама церемония в отсутствие условного наследника будет выглядеть странно. «Не кажется ли высокородным лордам и прелатам, что королева держит Йорка при себе в качестве политического заложника?» — поинтересовался Ричард. Советники не могли не согласиться с тем, что малолетнего герцога необходимо освободить от насильственной опеки матери.
Пользуясь моментом, протектор также заручился одобрением совета по поводу переноса сроков созыва парламента, ибо без того неспокойная обстановка в столице лишь обострилась бы с приездом многочисленных лордов и их вооруженных свит. Подготовка к открытию парламента была прекращена, а королевской канцелярии было поручено разослать по графствам приказы о приостановлении[121]. Все это прекрасно совпадало с тайными целями, которые преследовал герцог Глостерский.
