Однако, что примечательно, мы все это называли «смазыванием» земной оси, потому что «Ту-4» снижались до высоты двести метров как раз над полюсом, где ось, по идее, и проходит. В последующие годы такое «смазывание» с учебным бомбометанием на Новой Земле проводилось периодически, чтобы американцы видели, что мы не лыком шиты.
Конечно, о подобных вещах я долго не мог говорить, подписку о неразглашении давал. Но теперь уже двадцать пять лет прошло, сроки истекли, и мне есть о чем рассказать.
Глава четвертая
Северная жизнь
Работа на Крайнем Севере только начиналась, а какова она будет и сколько продлится, никто, конечно, и предполагать не мог. Когда мы вернулись в Смоленск, то окончательно поняли, сколь новая и для всех неожиданная задача встала перед всеми, независимо от занимаемой должности. По гарнизонам и полкам начали укомплектовывать и готовить группы обеспечения боевой работы полков и авиационных групп. Отбирали туда самых надежных людей, им ведь нужно было работать в течение нескольких месяцев в высоких широтах Заполярья, в полном отрыве от цивилизации, подолгу не имея ни писем, ни газет, при морозе от 35 до 40 градусов, а иногда и при шквалистом ветре.
Соответственно, первым делом предполагаемые «полярники» прошли медицинскую комиссию для исключения гипертоников, ревматиков, диабетиков и всех, кому требуется медицинское наблюдение и уход. Затем мы начали подбирать для них обмундирование, ведь метеорологи и наземные механики не имели ни унтов, ни полярных шапок, ни рукавиц, не говоря уже о шерстяном белье и подшлемниках. Наконец, выбор кандидатов в оперативные группы потребовал наличия у них определенных качеств. Ведь ежедневное общение в течение полутора-двух месяцев с одними и теми же людьми предполагало, чтобы между собой у них были не самые плохие отношения.
Групп мы сделали пять. В состав каждой вошло два руководителя полетов, два метеоролога и пять наземных техников по разным специальностям: электрик, приборист, радист, моторист и авиамеханик. Во время выполнения тяжелыми самолетами своих полетных заданий все службы оперативных групп должны были находиться на своих рабочих местах в полной готовности к оказанию немедленной помощи любому самолету и предоставлению ему посадки с последующим обслуживанием и устранением возникших неисправностей.
Обеспечение нашего главного (базового) аэродрома Оленья не вызывало никаких сомнений. Большинство наших экипажей оказалось допущено к полетам туда, да и железная дорога проходила рядом с Оленьей, так что в любой момент ею можно было воспользоваться. А вот остальные четыре аэродрома были абсолютно нам не знакомы и никем не облетаны, однако и с них требовалось совершать регулярные, весьма продолжительные полеты.
После того, как генерал Добыш тщательно меня расспросил о достигнутых результатах, он принял мудрое решение и сказал мне: «В одиночку ты эти постоянные полеты в Заполярье не потянешь, надо еще один-два экипажа подключить к работе. Заботу об этом я поручаю тебе — подбери себе соратников!» Так экипажи Димы Кузьминова и Саши Миляева были укомплектованы и задействованы для полетов по северным трассам. В Смоленск мы тогда возвращались только для выполнения сточасовых регламентных работ и короткого отдыха…
Спрашиваете, какой была жизнь на Севере? Постараюсь показать на примерах. Во время перелетов нам не раз приходилось делать посадку в Воркуте. Там у нас сразу уточняли, куда полетим дальше, и просили передать почту. Мы никогда не отказывали, понимали, что значат для них письма и газеты. Люди ведь там жили, как на необитаемом острове: к ним завозили почту в лучшем случае со случайными самолетами, а специальный почтовый самолет ходил раз в месяц. Зато сколько радости бывало, когда вдруг мы внепланово привозили газеты, журналы и письма!
Нас всегда встречали, как вестников цивилизации. Помню, все столпятся вокруг и смотрят с надеждой в глазах: вдруг от их родных или близких письмо есть! Получить его для людей, оказавшихся там, было целым событием. Как праздничный подарок, воспринимались свежие газеты! Правда, по северным меркам свежее издание — это газета или журнал примерно двухнедельной давности выпуска.
Однажды, когда мы всю корреспонденцию раздали, забрали почту от тех, кто был на Воркуте, смотрим, а чуть в стороне изучает нас несколько пар любопытных глаз. Это были пять или шесть пацанов лет шести и меньше. Откуда они были там? Да просто на всех островах, на всех зимовках у полярников и жителей Севера есть дети. С родителями они оставались до семи лет, а потом их отправляли на Большую землю: либо к бабушкам и дедушкам, либо в специальные интернаты для детей полярников, где они жили на полном обеспечении.
Хорошо помню, как те ребятушки на нас смотрели, — как воробушки зимой у окон. А мы с экипажем только переглядывались: мы же, дураки, не подумали, что нас будут встречать такие маленькие жители Заполярья! Ни яблок, ни апельсинов, ни лимонов не привезли им. А надо было, они ведь там этого не видят. Начиная со следующего полета мы твердо решили: перед тем, как пойти в любой рейс на Север, мы обязательно в Гатчине или в Смоленске идем в магазин и покупаем яблоки, мандарины, апельсины, лимоны. И всегда возили с собой на случай встречи с такими пацанами. Конфеты-то у них еще были, а фрукты — нет. И «слух великий» о нас пошел по всему Заполярью. Мало того, когда мы на мыс Челюскин привезли веники березовые, то это стало нашей визитной карточкой на весь северный край. Любили нас, ведь у нашего экипажа даже можно было сделать заказ, чтобы мы что-нибудь привезли. Со списками к нам подходили, один раз даже мягкие тапочки довелось покупать в полет.
Мне запал в память случай, происшедший, когда нам пришлось побывать на мысе Косистом, в устье реки Хатанги. Там был очень хороший аэродром, просто сказка для нашего «Ли-2»! А неподалеку располагался большой поселок, где у местного старшего диспетчера жена работала заведующей магазином. Они как-то попросили меня привезти яблок, мандаринов и лимонов для их пятилетнего сынишки. Я, конечно, привез. И это нужно было видеть, как малыш схватил яблоко, укусил его, но сразу сморщился и произнес расстроенным голосом: «А я думал, это репа».
Оказалось, диспетчер с женой летом ездили в отпуск в деревню к родителям и брали сына с собой. Там на огороде росла целая грядка репы, которая, когда он ее попробовал, вызвала у ребенка беспредельный восторг. Вот он и подумал, что я тоже репу ему привез. А оказалось — яблоки, вкуса которых малыш и не знал.
В Заполярье много было того, что не переставало нас удивлять. Например, северная пурга. Когда мы только начали полеты, от нас требовалось обязательно самим ознакомиться со всеми аэродромами. Как-то раз я запурговал на Диксоне. А пурговать там — это, значит, пошла непогода минимально на три дня, а максимально — до пятнадцати. И почему-то там получались каждый раз сроки этого безобразия кратные трем. Если на третий день не закончилось все, то будет мести шесть суток, или, если и после шести дней не успокоилась, то продлится пурга все девять суток. Почему так было — не знаю. Но, когда я прилетел, мне это быстро объяснили местные метеорологи.
