— Подожди, Дуарте, — с улыбкой возразил Магеллан. — Главного мы с тобой еще не совершили. Кругосветное плавание — вот цель, достойная того, чтобы за нее отдать жизнь!
«Умные рыбаки да знающие мореходы, что здесь плавали и истинную правду ведают, говорят: в этом море семь тысяч четыреста сорок восемь островов, и на многих живут люди».
Марко Поло, «Путешествие»
25 марта эскадра покинула Хумуну. На кораблях стало весело. Все больные выздоровели. Вдоволь было еды и питья. Корабли медленно скользили вдоль бесчисленных островков; с берегов доносилась трескотня кузнечиков и цикад.
По ночам, привлеченные светом фонарей, на корабли прилетали большие мохнатые жуки, узкокрылые розовые и белые ночные бабочки и летучие мыши.
28 марта корабли осторожно пробирались между двумя островами. Вахтенный заметил дымок в лесу. Магеллан приказал подойти ближе к берегу. В это время в пролив вошла длинная узкая лодка. На корме ее сидел маленький человек в белой чалме. Он заунывно пел, мерно ударяя в медный гонг, и в такт ударам гонга нагие гребцы налегали на весла. На разукрашенном носу лодки был привязан большой белый петух. Как потом узнали испанцы, островитяне считали, что белые петухи могут отгонять злых духов, и поэтому обычно брали их с собой в море.
Магеллан велел остановить корабль. Лодка быстро приближалась. Командир позвал своего раба Энрике, надеясь, что Энрике поймет этих людей. Тогда все, даже самые недоверчивые, увидят, что корабли подходят к странам, лежащим где-то недалеко от Суматры и Малакки.
Магеллан приказал Энрике окликнуть людей в лодке. Все столпились наверху и стояли молча. Энрике перегнулся через борт и громко прокричал приветствие.
Певец замолк и прислушался. Лодка остановилась Энрике повторил свой возглас, и тогда человек в белой чалме, встав и отбросив гонг, стал оживленно разговаривать с Энрике.
— Понял!..
— Он понял Энрике! — заговорили на корабле. — Значит командир прав, и мы, плывя на запад, попали в те места, куда португальцы добирались, плывя на восток…
— Значит близки Молуккские острова.
Только теперь все спутники Магеллана поняли, как близки они к цели. На кораблях начались шутки и смех. Командир приказал Энрике позвать людей из лодки на корабль. Но те не решались подняться на палубу.
Тогда моряки привязали к доске красный колпак, связку бус и нож и опустили доску в море. Островитяне подобрали доску и знаками поблагодарили путешественников. Маленький человек на корме вновь запел свою песню, ударяя в гонг; гребцы дружно взялись за весла, и лодка скоро скрылась вдали.
Армада пошла дальше. Наутро испанские корабли подошли к селению и встали на якорь.
На высоких сваях стояли бамбуковые хижины. Между ними были перекинуты мостки. Под сваями темнела вода. Связки рыбы висели на тонких шестах. Маленькие лодки сновали между хижинами. На подмостках перед жилищами возились дети, куры и поросята. Взрослые сгрудились на мостках, выдававшихся далеко в море и служивших, очевидно, пристанью для больших лодок.
Островитяне разглядывали никогда не виданные корабли и их обитателей. Многие поспешили к лодкам, чтобы подплыть к кораблям Магеллана поближе.
Наконец на «Тринидад» прибыл сам раджа — высокий и красивый молодой человек. Антонио Пигафетта так рассказывает о нем: «Он был очень опрятно одет, согласно местному обычаю, и был самым красивым человеком среди этих людей. Его черные волосы ниспадали на плечи; шелковая ткань покрывала его голову, а в ушах он носил два золотых кольца. От пояса до колен он был закрыт хлопчатобумажной материей, вышитой шелком; сбоку он носил нечто вроде кинжала или шпаги с длинной рукояткой, а ножны были очень хорошей работы. В каждый зуб у него было вделано по три золотые крупинки, так что его зубы казались как бы обведенными золотом. Он был надушен ладаном. Его тело было раскрашено, лицо же оставалось желтоватым».
Раджа поднялся на корабль и подошел к командиру. Магеллан шагнул навстречу и обнял его. Начался обычный обмен подарками. Раджа преподнес морякам рис, рыбу и фрукты, а Магеллан подарил ему красную с желтым куртку и шапку, а прибывшим с раджой туземцам роздал ножи, зеркала и бусы.
Потом командир решил показать островитянам мощь испанского оружия. Был дан залп из пушек. Грохот выстрелов напугал туземцев. Раджа метнулся назад, некоторые из его спутников попадали с ног, а многие островитяне, плававшие вокруг кораблей на лодках, попрыгали в море.
Тогда Магеллан приказал одному моряку надеть полное боевое вооружение. Этот человек вышел на палубу в панцире и в шлеме с опущенным забралом. Его лица, рук и ног не было видно. Он стоял неподвижно на ярком солнце, как грозная статуя из блестящего металла. Командир приказал трем испанцам ударять латника мечами, колоть его шпагами и кинжалами, но мечи и кинжалы со звоном отскакивали от блестящих лат.
Раджа с удивлением смотрел на это, а потом, обратись к Энрике, сказал:
— Передай начальнику, что, по-моему, человек, защищенный таким образом, может сражаться с сотней бойцов.
— Ты прав, — ответил Магеллан. — Знай, о, раджа, — прибавил он небрежно, — что на каждом из наших кораблей есть двести подобных воинов.
Потом радже показали оружие испанцев, компас и мореходные карты, причем Магеллан объяснял, каким путем испанцы добрались до Филиппинских островов.
Прощаясь, молодой раджа попросил Магеллана послать на берег двух моряков: он хотел показать им селение. Командир отправил с раджой Антонио Пигафетту и Дуарте Барбоса.
Корабли жителей Малайского архипелага. А — боевой корабль короля Мадуры; В — летучая рыба; С — каркоа, или каркорра, короля Тернате.
Гравюра и надпись в книге, изданной в 1706 году.
Моряки сели в лодку островитян. Когда лодка причалила к помосту, молодой раджа вышел первым и, подняв руки к небу, приветствовал гостей в своем селении.
Итальянец и португалец в свою очередь подняли руки вверх и низко поклонились радже.
Моряков повели под тростниковый навес, где стояла длинная лодка, и усадили на ее корме. Раджа сел на скамью напротив, а вокруг встали воины с копьями и щитами в руках.
Подали обед — вареную свинину на деревянных блюдах и вино в чашах из кокосовой скорлупы. Прежде чем начали есть, из толпы вышел толстый человек и поклонился радже. Это был повар. Он отведал по кусочку свинины из каждого блюда и по глотку вина из каждой чаши, показывая этим, что в еде и питье нет отравы.
Потом начался шумный пир. Каждый раз, готовясь осушить чашу, раджа высоко поднимал ее правой рукой и протягивал левую, сжав ее в кулак, к самому лицу Антонио Пигафетты. Первый раз итальянец вообразил, что раджа хочет его ударить по лицу. Он отшатнулся. Все кругом засмеялись. Тогда Пигафетта понял, что таков был обычай на этом острове, и, когда сам пил, тоже подносил кулак к лицу раджи.
