Об отцах детей, оставляющих женщин с детьми на произвол судьбы, она предпочитает молчать: «Пусть мужчинами занимается их собрат-мужчина г-н Гамсун». Неужели ей не приходило в голову, что ее сарказм может задеть и Сварстада? Ведь если судить по этой статье, ее симпатии скорее на стороне необеспеченных женщин вроде Рагны Му Сварстад, которая практически была не в состоянии позаботиться о своих детях, чем на стороне бросившего жену с тремя детьми Сварстада. Задумывалась ли над этим Сигрид Унсет Сварстад?
Неделю спустя она публикует новую статью, подлиннее, где обсуждает предложенные недавно законопроекты, гарантирующие право наследования незаконнорожденным детям. Писательница всецело поддерживает такие законы, однако у нее есть что сказать по этому поводу. Она опять напоминает, что «никакой закон не в состоянии внушить чувство родительской ответственности мужчине — или женщине, — которые его лишены. <…> Никакой закон не в состоянии обеспечить ребенку отцовскую любовь». Проницательная реалистка, Унсет не поддавалась иллюзиям — всегда найдутся желающие злоупотребить удобным законом, но самое важное будет соблюдено: «Сказано, что ребенок не должен расплачиваться за грехи своих родителей. Тем не менее в том-то все и дело. Дети всегда расплачиваются за все грехи и глупости, что совершают родители. Именно дети страдают больше всех»[267].
В марте появилась ответная атака Гамсуна: «Да как она смеет строить из себя бог знает кого! По-моему, воззрения фру Унсет вовсе не являются такими уж нестандартными и непостижимыми — если взять на себя труд извлечь их из-под покрова ее напыщенных речей»[268]. Гамсун полагал, что «фру Унсет» заблуждается в своем анализе поведения детоубийц: «Перспектива приличного срока может основательно их прищучить, не говоря уж о перспективе веревки — веревка прищучит самым решительным образом». И отмахивается от ее аргумента, что все без исключения детоубийцы исправляются, отбыв положенный им срок: по мнению Гамсуна, если уж женщина родила, то тем самым взяла на себя материнские обязанности. Хотя он и подверг Унсет самому обидному осмеянию и как писательницу, и как женщину в своем открытом письме, многие читатели были склонны согласиться с ней. А она в продолжение дискуссии замечала, что Гамсун не хочет понимать причины подобных трагедий, коренящиеся в общественном неравенстве.
И по-прежнему утверждала, что расплачиваться за все приходится прежде всего детям. Этой закономерности не удавалось избежать ни одному родителю. Включая ее саму. Такими были ее публичные заявления, а наедине со Сварстадом она продолжала настаивать, что они обязаны взять на себя воспитание всех его детей. Возникали ли между ними из-за этого трения? Во всяком случае, в сохранившихся письмах близким она эту тему почти не затрагивает. Однако по некоторым намекам можно понять, что Сварстад был не в восторге от ее идеи большой семьи. В соглашении о разводе черным по белому написано: с Рагной остается младший сын Тронд, в то время как отец берет на себя опеку над дочерьми. Обычно он отправлял их в какой-нибудь дешевый пансионат или в приют Евгении. Как бы то ни было, Сварстад соглашался с тем, что им стоит найти дом побольше и поближе к центру. Тогда можно будет вести нормальную семейную жизнь, почаще обедать вместе, а ему не придется больше ночевать в Союзе художников.
Словно чтобы призвать силы, переполнявшие ее, молодую новобрачную в Лондоне, Сигрид достает книги, которые собирала тогда, чтобы написать историю о рыцаре Ланселоте и королеве Гиневре. И с той же радостью, какую она испытывала при виде своего растущего живота, Унсет погрузилась в средневековые повести. Ей предложили переложить эти британские саги на норвежский язык. А она их любила больше всего, если не считать старинных скандинавских баллад.
Коллеги-писатели, встречая ее, беспокоились, что она всегда стремится успеть переделать дела, требующие как минимум двух дней, за одни-единственные сутки. Как-то столкнувшись с волочащей тяжелые сумки, задыхающейся Унсет, Нини Ролл Анкер увидела, что скрывается за позой спокойной, исполненной собственного достоинства хозяйки, всегда радушно принимающей гостей. Фру Унсет Сварстад шла по направлению к Восточному вокзалу «с сумками и пакетами всех форм и размеров в обеих руках, напоминая лошадь, на которую взвалили непосильную тяжесть». И все равно ей казалось, что она могла бы сделать и больше. Под конец ей пришлось признать, что беременность берет свое и что она вот-вот свалится с ног от изнеможения, да и «нервы по вечерам напоминают сгнившие шелковые нити»[269]. Она снова отправила маленького Андерса на две недели к матери. Однако теперь мальчик достаточно вырос, чтобы больнее наказывать ее за отсутствие. Когда его наконец вернули, он не хотел выпускать ее из вида и то хныкал, то вопил и делал все, что было в его силах, чтобы только отвлечь мать от короля Артура и рыцарей Круглого стола. Она прерывала работу в надежде, что сможет развлечь активного малыша, занимаясь практическими делами, однако надежда эта оказалась тщетной. Ему требовалось все ее внимание, и он не собирался делить его со швейными принадлежностями, вареньем или рукописью.
Нини Ролл Анкер выбрали заместителем председателя Союза писателей, и она рассчитывала на помощь своей известной коллеги Сигрид Унсет. Год назад председателем стал Петер Эгге, однако вскоре стало ясно, что он не прочь переложить ношу на остальных членов правления. В правление взяли Барбру Ринг, ровесницу Ролл Анкер и давнюю претендентку на роль королевы Союза писателей, где подавляющее большинство составляли мужчины. И Ролл Анкер, и Ринг были состоятельными дамами из чиновного сословия и активно помогали менее обеспеченным писателям. Однако когда было принято решение привлечь и значительно более молодую Сигрид Унсет, Барбра Ринг почуяла в ней новую конкурентку. Спустя некоторое время Унсет согласилась присоединиться к Экспертному совету Союза писателей (позднее переименованному в Литературный совет). Пока же у нее едва хватало времени посещать неформальные писательские вечеринки у Нини Ролл Анкер, где она прониклась симпатией к Регине Нурманн, четвертой известной женщине-писательнице.
Времени читать газеты у Унсет было мало, но прочитанного хватало на то, чтобы подтвердились все ее худшие опасения относительно вооружения Германии. Год назад выстрелами в Сараево Европа была втянута в ужасную войну. Норвежские моряки уже заплатили за это своими жизнями во время нападений немцев на корабли нейтральных стран, сухопутные и морские войска провели мобилизацию. С тревогой писательница читала сводки с Западного фронта, а опустошение Бельгии вызвало в ее душе взрыв возмущения. Похоже, что они решили сравнять несчастную страну с землей, что-то станется с любимым Брюгге, вопрошали Унсет и Сварстад. Она ни секунды не сомневалась в достоверности слухов о том, что немцы пустили в ход отравляющие газы.
