Ни один человек, который видел Пале-Рояль в 1787 г., не мог сомневаться в прогрессе промышленности и преимуществах современной цивилизации. Там были театры и кукольные шоу и каждую ночь в садах запускали фейерверки. Галереи и пассажи вмещали свыше двухсот магазинов. Не пройдя и нескольких сотен футов, человек, которого не заботила цена или честность лавочников, мог купить барометр, резиновый плащ, рисунок на оконном стекле, экземпляр самой последней запрещенной книги, игрушку, чтобы порадовать самого деспотичного ребенка, коробку румян для его учительницы и какую-нибудь вещь из фланели для жены. Он мог рыться в горах лент, маркизета, помпончиков и атласных цветов. В медленно движущейся толпе он мог оказаться прижатым к незнакомой привлекательной женщине, голые плечи которой сияли при свете ламп, и отправиться дальше спустя мгновение – уже с совершенно пустыми карманами. Если человек был достаточно богат, он мог проиграть свои деньги в игорном доме на первом этаже, заложить свои золотые часы и пиджак с вышивкой на втором и утешиться с одной из женщин, которые проживали в съемных комнатах на третьем.
Там имелись рестораны, достойные императоров, прилавки с экзотическими фруктами, привезенными из пригородов Парижа; а торговцы вином продавали редкие ликеры, доставленные из несуществующих колоний. Все, что делало человека красивым, можно было купить по сказочной цене: лосьоны и притирания, которые отбеливали лицо, убирали морщины или выявляли голубые вены на груди. Немощный старый шевалье мог выйти из Пале-Рояля, превратившись в подмигивающего Адониса с сияющими зубами, стеклянным глазом любого цвета, с черным фальшивым локоном под напудренным париком и молодыми икроножными мышцами в шелковых чулках. Некрасивая девушка, желавшая найти мужа, могла сделать себя желанной, по крайней мере до свадебной ночи, заполучив фальшивые плечи, бедра, ложбинку между грудей, ресницы, брови и веки.
Там были необычные бутики, где одежда игроков и распутников была выставлена в плохо освещенных стеклянных секциях, чтобы на ней не были видны пятна; ее продавали клеркам и мастеровым. Имелись и общественные уборные, где за пятнадцать сантимов посетитель мог подтереться газеткой. Пале-Рояль мог угодить любому вкусу, и говорили, что он создавал стили, которые не существовали раньше. Путеводитель, который был издан вскоре после приезда лейтенанта, рекомендовал мадам Лаперьер, проживавшей «над булочной», которая специализировалась на «стариках и хлыстах», мадам Бонди, поставлявшую иностранок и очень юных девушек (набранных из самых уважаемых монастырей), и модный магазин мадемуазель Андре, «хотя не стоит проводить там ночь, потому что мадемуазель Андре применяет принцип «ночью все кошки серы».
Несмотря на резко отрицательное отношение к этому месту, где каждый мог пялиться на любого человека, и несмотря на отвращение к толпе, лейтенант, по-видимому, уже делал какие-то предварительные набеги на дворцовые сады – возможно, это было утром, когда одетые в лохмотья женщины копались в кустах и водостоках в поисках уроненных монеток и безделушек, или в полдень, когда люди сверяли свои часы по пушечному выстрелу, который производился при помощи солнечных лучей, прошедших через мощную линзу. Во время одной из таких разведывательных вылазок он посетил любимую кофейню Жан-Жака Руссо – «Кафе де ля Режанс», расположенное на площади перед дворцом, где за мраморными столами в огромном зеркальном зале с канделябрами сидели игроки в шахматы. В Балансе он пользовался репутацией шахматиста. В «Кафе де ля Режанс» он проводил свои пешки через всю доску, блестяще вводил в дело коней, явно равнодушный к своим потерям, и всегда приходил в ярость, получив мат.
Отель «Шербур» находился через пять улиц от Пале-Рояля на улице Сент-Оноре. По пути в гостиницу из Министерства финансов, где лейтенант проводил каждый день по многу часов в вестибюле, чтобы узнать ответ на прошение, посланное его семьей, он часто проходил мимо железного ограждения, тянувшегося вдоль галерей. В конце концов он начал исследовать эти галереи (всегда в конце дня после наступления темноты), чтобы удовлетворить свое любопытство и заполнить пробелы в своих знаниях, хотя он ощущал, что этому месту уделяют слишком много внимания и обычно к нему приближаются в таком состоянии души, которое делает невозможным извлечь пользу из этого опыта. В конце концов, Пале-Рояль был тем местом, где человек с философским складом ума и здравым смыслом мог сделать некоторые ценные наблюдения. Как он написал приблизительно год спустя в очерке о счастье, посланном на конкурс, устроенный Лионской академией, «глаза Разума хранят нас от бездны Страсти». В Пале-Рояле он получил возможность своими глазами увидеть иллюзорные холостяцкие радости и опасные последствия современного неуважения к семейной жизни. Человек мог пойти в Пале-Рояль, чтобы увидеть дикарей из Гваделупы или «прекрасную Зулиму», умершую двести лет назад, но изящное тело которой превосходно сохранилось; он мог также увидеть тех цивилизованных чудовищ, которые превратили естественное стремление к здоровью, счастью и самосохранению в грубый поиск животного удовлетворения.
К ночи, о которой идет речь, лейтенант уже провел в Париже почти две недели вдали от своей семьи и товарищей. Он не продвинулся вперед в решении вопроса о субсидии на посадку тутовых рощ, хотя он получил несколько полезных идей на тему административной реформы. Он почувствовал необходимость развлечься. Он прошел мимо Пале-Рояля и Королевской библиотеки к обсаженным деревьями бульварам и театру, где актеры Театра итальянской комедии исполняли свои комические оперы. «Итальянцы» были популярны у любителей легкой музыки и юмористических намеков, а также у джентльменов, ищущих спутниц на одну ночь, которые ценили удобную возможность искать дам, уже ранжированных по цене – от дорогих балконов до дешевых амфитеатров.
В тот вечер в программе была оперетта на историческую тему под названием «Берта и Пепин». Сюжет должен был всколыхнуть воображение честолюбивого молодого офицера. Поступками поразительной храбрости миниатюрный Пепин ле Бреф производил впечатление на солдат, которые дали ему прозвище Коротышка. Он был настолько искусен в политике, что его сделали королем франков, и папа в Сен-Дени возложил на него корону. Заключив своего брата в монастырь, король Пепин покорил готов, саксов и арабов и победным маршем перешел через Альпы в Италию. Скорее Пепин, нежели его сын Карл Великий, был первым правителем европейской империи.
В основе оперетты лежала любовная интрига, имевшая место в жизни Пепина. Неосторожно женившись на властной женщине, притворившейся Бертой из Ла-она, Пепин случайно встречает настоящую Берту в лесу неподалеку от города Ле-Ман. Большеногая Берта (так ее называли из-за ее изуродованной стопы) поклялась никогда не открывать свое истинное лицо, за исключением случая, когда необходимо сохранить девственность. Угрожая лишить ее невинности, Пепин узнает, что она его настоящая королева, и парочка возвращается с триумфом в Париж. Главное, что интересовало публику, озабоченную главным образом сексом, было преследование хромоногой девушки коротышкой королем, воспылавшим к ней страстью.
