Книга была запрещена царской цензурой и сожжена в Сущевской полицейской части Москвы. Знакомясь с уцелевшим экземпляром «Трущобных людей», Чехов говорил Гиляровскому: «В отдельности могли проскочить и заглавия и очерки, а когда все вместе собрано, действительно получается впечатление беспросветное… Все гибнет, и как гибнет!».
Открывается книга очерком «Человек и собака». С большой любовью раскрывает писатель тяжелую участь совсем одинокого, бездомного, потерявшего свое имя старикабродяги из холодной северной губернии. Опустившись на дно, в трущобы старой Москвы, он, подобно горьковскому Клещу, еще надеется подняться, вырваться из подвалов, приютивших его. Но Гиляровский не видит выхода для людей, смирившихся с бродяжной жизнью.
Собаку Лиску, единственного друга бездомного старика поймали «ловчие» и поместили в «собачий приют». Некому теперь, как раньше, греть ноги совсем одинокому бродяге, не с кем и словом перемолвиться. Но, тоскуя, он счастлив тем, что другу его живется тепло и сытно. Так и замерз бродяга на льду Москвыреки с нехитрыми своими мечтами.
«А кому нужен этот бродяга по смерти? — спрашивает писатель, заканчивая рассказ. — Кому нужно знать, как его зовут, если при жизнито его, безродного, бесприютного никто и за человека с его волчьим паспортом не считал… Никто и не вспомнит его1 Разве когда будут копать на его могиле новую могилу для какогонибудь усмотренного полицией „неизвестно кому принадлежащего трупа“ — могильщик, закопавший не одну сотню этих безвестных трупов, скажет: „Человек вот был тоже, а умер хуже собаки!“… Хуже собаки!…».
Бездомный бродяга из рассказа «Человек и собака» — одна из многих жертв нищеты и бесправия, бесчеловечных социальных отношений, царящих в буржуазном обществе. Не находя выхода, гибнут и другие герои очерков Гиляровского. Спивается лакей Спирька, вышиблен из жизни талантливый актер Ханов, жертвой трущобы становится бывший военный Иванов, попадает в публичный дом Екатерина Казанова. Печальна судьба и нищего вологодского крестьянина Никиты Ефремова («Один из многих»), отправившегося на заработки в Москву, так как «дома хлебушка и без его рта не хватит до нового». Раздетый и голодный, бродил он долго по Москве в поисках места, ночевал в зловонных притонах, несправедливо был обвинен однажды в воровстве и посажен в тюрьму.
Раскрывая судьбы своих героев, Гиляровский показывает трагическую безысходность их нищенского существования, обездоленность народных низов в мире капиталистической наживы. Герои его рассказов и очерков — жертвы эксплуатации, произвола, унижения человеческой личности. Положение этих людей поистине беспросветно. Жизнь уродует их, ломает, опустошает, и люди падают и гибнут под ее жестокими и неумолимыми ударами. Это уже «бывшие люди», «трущобные люди». Но даже на дне они не утрачивают подлинно человеческих качеств. Сила обличения сочетается у писателя с горячей симпатией к трудолюбивому и талантливому русскому народу, с показом его мужества и человечности, с верой в его будущее.
Судьба «сожженной книги» тяжело сказалась на судьбе Гиляровского как писателя. Н. Телешев вспоминает: «Он рассердился, что писателю не дают заниматься своим прямым делом, и в ответ открыл контору объявлений и разразился по тем временам необычайной рекламой». На пролетках извозчиков, в окнах магазинов, даже в Кремле на царьпушке появились яркие круглые объявления, извещавшие о конторе Гиляровского.
Не зная, куда девать свои силы, он основал «Русское гимнастическое общество», где показывал чудеса ловкости и своей редкостной, исключительной силы.
Испытав неудачу с изданием первой книги, Гиляровский решил выступить как поэт. Он собрал стихи разных лет и в 1894 году издал сборник «Забытая тетрадь», со страниц которого опять-таки вставал образ поэта-бродяги. В стихотворении «Бродяга» Гиляровский пишет:
Не смейтесь, что все я о воле пою:
Как мать дорогую, я волю люблю…
Не смейтесь, что пел я о звуке оков,
О скрипе дверей да о лязге штыков…
О холоде, голоде пел, о беде,
О горе глубоком и горькой нужде.
Поэт мечтает о скором приходе солнца и счастья на его землю, верит, что настанет желанное время и «разгонит мрак нависших туч». Но вместе с тем чувства усталости и неверия берут иногда верх. Былые мечтания, по его словам, «разбились в прах», он разучился мечтать о счастье. Стихи Гиляровского к тому же не обнаруживали самобытного поэтического дарования. Горький дал отрицательную оценку одному из изданий «Забытой тетради», да и сам Гиляровский вряд ли был удовлетворен своей поэтической работой. Не она определяла его творческое лицо, его возможности.
Отдавшись с новой силой репортерству, он метался в поисках живого жизненного материала: то слал с берегов Дона в «Русские ведомости» корреспонденции о свирепствовавшей там холере, то объезжал гоголевские места на Украине и, собрав интересный материал, издал книгу «На родине Гоголя» (1902), то отправлялся в поездку на Балканы и выпустил потом книгу «Шипка прежде и теперь», то, поехав в Албанию, оказался вдруг в Белграде и едва, по словам Н. Телешова, унес оттуда свою голову (там в это время свирепствовал террор), то писал гневные статьи о русскояпонской войне, разоблачая царских интендантов, нажившихся на бедствиях народа. Работа журналиста требовала колоссальной энергии и почти не составляла времени для беллетристики. Лишь в 1900 году Гиляровский выпустил книгу своих рассказов— «Негативы», а затем в 1909 году другой сборик — «Были». Посылая «Негативы» одному из вологодских знакомых, Гиляровский писал:
Здесь все: тревоги и мечтанья,
Порывы прежних бурных дней,
Народа горькие страданья
И беды юности моей!
В «Негативы», как и в «Были», Гиляровский включил значительную часть автобиографических рассказов, связанных с воспоминаниями детства, с годами скитаний по России («Надюшины цыплята», «Дядя», «В огне», «Преступление»), но эти рассказы были далеки от его основных творческих интересов. Он попрежнему стремился писать о народных страданиях и бедствиях, о «трущобных людях», выброшенных за борт жизни, но цензурные условия не позволяли делать то, что было по душе писателю, поэтому приходилось смягчать откровенные выражения в ранее опубликованных рассказах, давать их под нейтральными названиями («Человек и собака» — «Бродяга», «Обреченные» — «Свинец», «Без возврата»— «Часовой», «Один из многих» — «Обыкновенный случай», «Потерявший почву» — «Некуда»).
В рассказе «На плотах» писатель вновь обращается к своей теме. Он рисует быт плотовщиков, их тяжелый труд, показывает на судьбе багорщика Никиты разорение деревни, бедственное положение крестьянина. Еще недавно Никита жил своим хозяйством, а теперь распалась его семья, младшие дети умерли «от горла» и «от живота», старший сын ушел в город и погиб в его трущобах. Стоит теперь в деревне почерневшая изба с соломенной крышей, наполовину съеденной коровой. Уходя в плотовщики, чтобы прокормить себя и старуху, Никита оставляет значительную часть заработка в московских трактирах. Он уже на пути в трущобы.
