5
Ольга Груцина
Удивительно, я все время стремилась вырасти, стать независимой. Рано начала себя позиционировать самостоятельной. Но сейчас, когда я сама мама двух детей, когда уже подбирается солидный возраст, как никогда, ощущаю себя ребенком.
Хочется прийти к маме за советом, а порой просто выговориться, быть услышанной. По-другому ощущается ценность проведенных вместе минут. Разговоры стали спокойнее, глубже. О мамином детстве, о юности и замужестве. Наверное, в попытке ее понять.
Мама родилась четвертым ребенком в многодетной семье. Всего их было десять детей.
Мама вспоминает строгость отца в отношении поставленных задач и оценок. Если не уложены дрова, не важно, сколько времени и какая погода, дед требовал исполнения. Если в тетради помарки, значит, все садились кружочком за большой стол за чистописание. Наверное, поэтому у всей семьи красивый почерк и обязательность превалируют в характере.
Только вот материнской ласки дети не знали. Не до того было бабушке. Работа в леспромхозе с утра до ночи, дома забот полный рот. Бабушка Валя никогда ни на кого не кричала. Она вообще не повышала голос, разговаривала тихо. Только единожды бабушка прикрикнула на маленькую маму и шлепнула половой тряпкой, потому как та очень уж мешалась. Мама запомнила этот случай на всю жизнь.
Но характер и ее судьбу, а впоследствии по большому счету и нашу с сестрой, определило то, что мама воспитывалась… у тетки. Ее, единственную из всех десяти детей, выбрала бездетная сестра маминого отца.
Тетушка с божественным именем Ангелина, оказалась властной, не терпящей возражений, критики, несоответствий женщиной. Она не была мягкой и тихой, как бабушка Валя. Она была учителем до мозга костей. Учила всех и вся в школе, дома, в обществе. Этакая тирания идеальности.
В детстве моей повинностью было по выходным ходить к бабушке Дине (сокращенное от «Ангелина») помогать по дому. Зачастую мне хотелось сбежать через пять минут.
– Ты не так метешь! Надо слева направо. Веником не размахивай! Не так встала, не так веник держишь! Что за неумеха! – к слову сказать, дома вся уборка держалась на мне, мама работала с зари и допоздна.
Пересчитываю яйца, принесенные из магазина. Считаю десятками.
– Писят, шийсят.
– Не «писят, шийсят», а ПЯТЬДЕСЯТ, ШЕСТЬДЕСЯТ!
Пересчет продолжался до тех пор, пока бабушка не услышит от меня правильного варианта, который ее устроит.
Мама в реальности попала в сказку «Золушка». Как мама выжила в этой тирании, я не представляю. Гулять с подружками – через час должна быть дома! Как ребенок узнает, сколько прошло времени, если не было часов?
– Лина, не слышишь, будильник прозвенел! Иди козу доить! – кричала тетушка, потягиваясь на постели.
Маму мою тоже назвали ангельским именем. И вот эти два ангела воевали, словно демоны.
К справедливости сказать, буфером в этом противостоянии был муж тетушки. Как и бабушка Валя, он никогда не повышал голос. Тетушка и дядюшка, которых я звала бабушка и дедушка, были образованными, интеллигентными людьми. И, конечное, многое дали маме в плане образования, жизненного опыта. Только вот не того, что требовалось маленькой девочке.
Не любви.
Мама впитала как губка обостренное чувство справедливости, бескомпромиссности, приобрела навыки ведения войны в домашних условиях.
С мужем, моим отцом, война велась всю жизнь. Беспощадная, безоговорочная. Победителей в этой войне нет. Есть только пострадавшие. Мы с сестрой. Невозможно расти ангельским цветочком в условиях вечной войны. Может, проще было найти компромисс или уйти и построить новую жизнь.
Но … «выбор – это выбор. Он не может быть верным или неверным, он только выбор и именно выбор. Такой, какой есть» (с).
Мама всегда мне говорила, что дочь повторяет судьбу своей матери. А я все время твердила, что так, как она, жить не буду.
Вот с такой установкой я вылетела в 17 лет в жизнь, с четким намерением эту установку уничтожить. Отчасти у меня это получилось. Но только отчасти. Я работаю над собой. Веду беспощадную и кровопролитную войну с установками. Иногда проигрываю.
Сейчас мы с мамой часто разговариваем о ее детстве и юности. И если раньше ее сердцем завладевали боль и обида, сейчас воспоминания чаще теплые и благодарные.
Исцеляемся потихоньку.
И она, и я, когда стала лучше понимать ее.
6
Елена Лоскутова
Мама. Воздушное облако любви, нежности, тепла.
В детстве подружки говорили: «У тебя такая добрая мама!»
Я удивленно напрягала бровь: «Разве мамы бывают другими?»
Вот мама шьёт мне платьице к лету. К слову, платья и всё девчачье я ненавидела, одевалась исключительно в джинсы и шорты. Но мама шила. Ей хотелось нарядить девочку девочкой – в платье и с бантом.
Или зимой, когда я возвращалась домой с прогулки замороженной ледышкой, мама осторожно согревала мои, бардовые от мороза, руки.
Мама называла меня «доченька» и «солнышко моё». Я грелась в ласковых лучах любви.
Однажды, когда мне было пять лет, я решила приготовить маме на обед жареную капусту. Мама работала врачом в поликлинике неподалёку и на обед часто приходила домой.
Овощ жарили вместе с папой, но почему-то забыли налить в сковороду масло – тонкие ломтики капусты нещадно сгорели.
Мама же ела незатейливую еду, не скрывая удовольствия. Хвалила, что вкусно. Не знаю, как ей это удавалось.
Мама часто уезжала в командировки на врачебные учебы. Мы с братом оставались у бабушки.
Я ужасно тосковала. Зарывалась в мамин халат, пахнущий родным теплом, и плакала, прячась от всех.
Рисовала открытки, чтобы по возвращении вручить маме – она увидит, как я скучаю, и больше не уедет. Но мама уезжала. И я снова куталась в халат, переживая долгие дни разлуки.
Из командировок мама привозила подарки: цветные карандаши koh i noor, книги Владислава Крапивина, раскраски, жевательные конфеты и всякие вкусности – всех этих вещей отродясь не было в нашем посёлке на окраине Вселенной.
Так я получала компенсацию за жгучую боль одиночества.
Камнем преткновения стала моя учёба в музыкалке.
Я пошла туда добровольно – девчонки из класса уже ходили, играли на фортепиано. Хотелось, как они. Инструмент в семье имелся.
Радовалась я недолго. Приходилось часами высиживать и пиликать ненавистные гаммы. А за окном бушевала весна/лето/осень/зима и вожделенная свобода.
Я мечтала только об одном – бросить музыкалку и больше никогда.
Но мама была непреклонна. Я обижалась, грызла в слезах подушку и продолжала изощрённо прогуливать уроки.
Мама оказалась сильнее и победила. Музыкалку я закончила.
Стычки случались. Особенно в подростковом возрасте, когда из меня полез характер. Думаю, я была невыносима. Мы бурно ссорились, жарко мирились. И не переставали друг друга любить.
Мы поймём, что разные, но это не сделает нас чужими. У каждой из нас сохранится яркая индивидуальность и особое мировоззрение.
Спустя годы в длительной психотерапии я научусь принимать маму мамой. Мысленно подарю ей все не нарисованные открытки и ненаписанные письма. Возьму её любовь
