— Вы согласны, что талант всегда должен быть бедным и голодным?
— Ну, сейчас-то это не так. На Западе, если ты популярен и даже не очень талантлив, ты богат. А вообще все зависит от того, как судьба складывается.
О деньгах я вам так скажу. Не надо устраивать никакой истерии вокруг того, добро это или зло. Деньги — это просто способ жить при капитализме. И проблема одна — сделать так, чтобы бедных было меньше. Потому что, если много бедных, жди народных волнений. Начнутся волнения — будет насилие, кровь польется. А этого допускать нельзя.
— Но правда в конце концов торжествует?
— Нет. Да и что такое правда? Надуманное понятие. Лозунг французской революции «Свобода, равенство, братство» оказался блефом. Кого на самом деле из Бастилии-то освободили? Убийц и маркиза де Сада.
Да и вообще, зачем быть победителем? Чтобы мир оценил? Что мы все о других думаем? Ты себя образуй, создай семью, роди детей, посади дерево, сделай так, чтобы тебя близкие ценили, — вот и будешь победителем.
Мы все время ищем врагов. А он у всех нас один остался — терроризм. А нас настраивают, что, мол, Америка наш враг. Да какой она враг? Американцы нам помогали, Второй фронт открыли. Я проходил это и знаю.
На «Виллисе» ездил? Ездил. Тушенку, которую они поставляли, жрал? Жрал. Чего ж я их буду ругать? «Виллис» — хорошая машина, и тушенка неплохая. Без нее вообще бы ноги протянули. Президент Рейган в свое время назвал нас империей зла. И, в общем, прав был. Но потом-то они стали с нами общий язык искать…
— У нашего времени, на ваш взгляд, есть герой?
— А зачем вам это знать? Герои ходят по улицам, они среди нас. Или вы хотите знать их в лицо и подражать им? Но вы же не мартышка, которая копирует дрессировщика.
И не попугай, которого можно обучить ругаться матом. Это мы и без попугая умеем.
Но в моем возрасте не об этом надо думать. Я к другому миру готовлюсь. Если бы я об этом не думал, то был бы полным дураком. Я, как Сомерсет Моэм, подвожу итоги. Понимаю, что должен уйти так, чтобы меня не проклинали: «Что ж ты все развалил?»
— Вы с улыбкой воспринимаете происходящее вокруг?
— А что мне делать в моем возрасте? Плакать, что ли?
У меня в жизни всякое бывало.
За надписи на стенах ругали. «Что у вас за кабинет, как сортир!» Читают мне морали, а я смотрю на часы и спрашиваю: «Я вас не задерживаю?» Они терялись: «Мы вам скажем, если будете задерживать!» А я думаю: «Хоть бы они в сортир, что ли, пошли». Нет, все морали читают.
А с каким боем принимали спектакль «Вечно живые», где я на сцене зажег вечный огонь, еще до того, как он появился у Кремлевской стены! Заставляли убрать огонь, чуть ли не сами затаптывать хотели. Но потом поняли, что мы с артистами им просто морды набьем, и отступили. Потом заставляли заменить спектакль.
«Хорошо, — сказал я, — я тогда выйду и скажу залу, что в виду приказа спектакль отменяется». — «Ну вы же так не скажете?» — спрашивали меня. «Нет, — отвечаю. — Вы меня плохо знаете. Именно так и скажу». Тогда последовало зловещее: «Ну ладно, играйте!» И после этого началось, конечно! Но это все ерунда. Крови нам стоило немало, но главное, что я умел бороться…
Если мне сейчас скажут: «Мы не будем продлевать с вами контракт», — я отвечу: пожалуйста. И уеду. У меня есть другая работа. Я спокойно к этому отношусь. Как Немирович-Данченко говорил: «Мы все равно когда-нибудь уйдем. И театр изменится. Или вовсе перестанет существовать. Ничего не поделаешь».
Так и надо ко всему относиться — философски. Но пока я тренер, я должен тренировать команду. И выиграть матч, иначе к нам в театр никто не придет и мы проиграем.
— Спасибо вам за разговор, Юрий Петрович. Будьте здоровы.
— И вам тоже здоровья. И успехов. А самое главное — спокойно ко всему относитесь.
Мы несколько лет не виделись с Любимовым. А потом я пришел в его театр, и администратор совершенно неожиданно предложил пройти в кабинет художественного руководителя.
В этот вечер у Любимова собралось, кажется, пол-Москвы — Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером, Георгий Данелия, кто-то еще. На столе — вкуснейший сулугуни, зелень, вино. Разговор был очень интересен. Да и могло ли быть иначе? И еще было как-то легко, что ли.
А потом все вместе пошли смотреть спектакль. Любимов, как обычно, сел за режиссерский столик, когда погас свет, включил фонарик и, взмахнув им, дал актерам знак начинать представление. В том, что все пройдет хорошо, он не сомневался. Ведь главное — относиться ко всему спокойно. Я это запомнил.
Сочинитель. Писатель Даниил Гранин
Эта история случилась благодаря американскому миллиардеру Джорджу Соросу. С ним я столкнулся нос к носу в мадридском музее Тиссена-Борнемиса. Кивнул, как давнему знакомому. Он ответил. Хотя и не знал, что перед ним человек, совершивший на его деньги увлекательное путешествие.
Году в девяносто девятом теперь уже, как принято писать, прошлого века меня пригласили принять участие в поездке по Северу России, которую организовывало российское отделение фонда Джорджа Сороса. Нас тогда собралась целая делегация. Ездили, разумеется, не ради удовольствия — Сорос оплачивал покупку книг и журналов для отдаленных библиотек, которые мы посещали, и спонсировал восстановление древних церквей, тоже не оставшихся без нашего внимания. Впечатлений я тогда насобирал массу.
А еще успел поговорить с писателем Даниилом Граниным. Мы с ним оказались в соседних купе поезда Москва — Воркута. Правда, пункт назначения нашего путешествия был значительно ближе Воркуты — мы ехали в Вологду. Этот город был первым в нашей программе.
Затем побывали в Каргополе, где в сталинские годы располагался один из самых страшных лагерей. В бывших бараках до сих пор живут люди.
А потом на несколько часов слетали на Соловки, где, собственно, я поближе и познакомился с Даниилом Александровичем.
Соловецкий остров — место, безусловно, красивое. Но восторг был разбавлен ужасом. От одной мысли о том, ЧТО происходило там во времена существования СЛОНа — Соловецкого лагеря особого назначения — становилось не по себе.
Гид рассказывал, как в старинном Соловецком соборе, переделанном чекистами в тюремный барак, ночевали осужденные. Наиболее строптивым заключенным под ночлег отводили место на самых верхних ярусах, почти под самым куполом храма. Ночью они, якобы во сне, падали со своих нар и разбивались насмерть.
Незаметно мы с Даниилом Александровичем отстали от нашей группы. Зашли в какую-то чайную, заказали по два стакана обжигающе горячего напитка. И пока он немного остывал, разговорились.
