А на столе перед ним лежало я! Я!
С этого дня я стало знаменитостью. Ведь с ветки свалилось именно я, хотя яблок на яблонях было множество и все они достаточно созрели, чтобы упасть в любую секунду. Конечно, ходят такие разговоры, что если бы упало не я, а любое другое яблоко — результат был бы тот же. Но факт остается фактом: упало я. А значит, именно благодаря мне господин Исаак Ньютон открыл закон всемирного тяготения. И не смейте спорить!
История четвертая, рассказанная отражательным телескопом
Считается, что я первый отражательный телескоп. Но я просто обязан вам сказать, что я не первый, а второй. Мой старший брат был совсем крохотным — шесть дюймов в длину. Но он получился не совсем удачным. Поэтому о нем почти никто не знает.
Я, как и мой старший брат, родился в лаборатории Тринити-колледжа знаменитого Кембриджского университета. Наш с братом создатель, магистр искусств и член колледжа Исаак Ньютон, был необыкновенным человеком. Про себя я почтительно называл его мастером.
Приятно вспомнить старое доброе время. Мы жили все вместе в одной из жилых комнат Тринити-колледжа, выходившей окнами в тенистый сад. Мы — это сам мастер, его добрый друг и помощник Джон Викинс, его верный пес Даймонд и я, ваш покорный слуга — отражательный телескоп.
Жизнь мы вели очень скромную и тихую. Мастер занимался научными исследованиями. Джон Викинс помогал ему по мере своих сил и возможностей. Даймонд преданно встречал и провожал хозяина, заботился о его здоровье, выводя его два раза в день на прогулки, и клал голову на колени, когда чувствовал, что ему грустно. А я… я стоял на столе в своем кожаном футляре и ждал своего часа.
Дело в том, что мастер обладал очень странным характером. Он не любил рассказывать о своих научных открытиях и достижениях. В университете его считали чудаком. Мало кто подозревал, какой это замечательный ученый.
Когда друг и учитель мастера Исаак Барроу покинул Тринити-колледж и переехал в Лондон, он оставил ему, как своему лучшему ученику, кафедру математики. Сделавшись профессором, мастер стал читать студентам лекции по геометрии, астрономии, географии, оптике и другим математическим наукам.
Однажды утром он осторожно захлопнул надо мной крышку футляра и взял футляр под мышку. Это было что-то новенькое. Неужели он меня кому-нибудь покажет? Вскоре оказалось, что мастер хочет продемонстрировать меня студентам во время своей лекции. Я был уверен, что нас встретит переполненный зал. Но нас ожидало всего-навсего два человека. Я был безмерно удивлен. Как, лекцию такого замечательного мастера хотят послушать всего два школяра?! Но когда мастер начал читать, мне все стало ясно. Его негромкий монотонный скучный голос совершенно терялся под сводчатым потолком. Он читал, уткнувшись носом в свои записи, не обращая никакого внимания на двух бедняг, сидевших перед ним на скамье. Один из них вскоре тихонько удрал, а второй попросту заснул. Мастер не обратил на это никакого внимания. Ну а меня, как вы понимаете, демонстрировать было просто некому.
Наши дни текли однообразно. Мастер регулярно ходил читать лекции, чинно шествуя в своей мантии и квадратной шапочке по одной и той же дорожке мимо капеллы. Все свободное время он проводил в лаборатории, ставя химические опыты, шлифуя стеклянные линзы на специальном станке или полируя металлические зеркала. Волосы мастера стали совсем белыми, но не от возраста — ведь ему еще не исполнилось тридцати лет. Их обесцветили пары ядовитых веществ. Он трудился целыми днями, а часто — и целыми ночами напролет. И по-прежнему мало кто знал, чем он занимается.
Я уж думал, что так и пройдет в нашей комнате вся моя жизнь. Как вдруг однажды услышал над собой жизнерадостный голос Исаака Барроу. Он вошел в комнату в сопровождении мастера и Джона Викинса. Позади них, высунув язык, бежал довольный Даймонд.
— Вы неисправимы, мой дорогой друг! — горячо говорил мастеру Барроу. — Вы же знаете, с каким нетерпением ждут в Лондоне ваш телескоп. Почему вы не сообщили сразу, что он готов? Завтра же я увезу его в Лондон. И не смейте возражать! Вашим телескопом будет любоваться сам король, не будь я королевский капеллан!
Так значит речь идет обо мне? — радостно подумал я. — Неужели я наконец-то совершу настоящее путешествие?
— Пришлось повозиться с зеркалом, — объяснял тем временем мастер. — И я до сих пор не уверен, что сделал все возможное.
— Ну-ка, ну-ка, расскажите поподробнее, — с любопытством стал расспрашивать капеллан Барроу.
— Состав сплава вам хорошо известен: сначала я расплавил медь, потом добавил мышьяк, затем олово. Опять расплавил, перемешал и быстро вылил… Но это было только начало. Полировка зеркал — процесс гораздо более сложный, чем шлифовка линз…
Пока они разговаривали, Джон Викинс придвинул к камину овальный стол, три кресла, принес кувшин воды и круглый хлеб.
— Больше ничего нет, — виновато развел руками Джон, приглашая к столу гостя. — На ужин будут вареные овощи. Профессор Ньютон считает, что хорошее питание мешает умственной деятельности.
— Я с ним абсолютно согласен, — серьезно подтвердил капеллан и тут же весело подмигнул Даймонду.
— Голод улучшает память и обостряет внимание. Великие научные открытия совершаются только на пустой желудок, — тоном, не терпящим возражений, заявил мастер.
Джон Викинс с Даймондом только вздохнули в ответ.
А на следующий день меня уложили в футляр, закутали в старую мантию и осторожно поставили на сиденье кареты, окружив подушками. Исаак Барроу сел рядом и положил на меня свою руку — наверное, для того, чтобы я не свалился, если карету тряхнет на ухабе. Это было предусмотрительно, ведь мы, оптические приборы — созданья хрупкие.
Не буду долго рассказывать о путешествии. Я мало что видел из своего футляра. Оказалось, что самое интересное ждет меня в Лондоне. Из скромной комнаты профессора Кембриджа я попал в королевский дворец!
В первый же вечер после нашего прибытия в Лондон Исаак Барроу осторожно протер мой окуляр мягкой суконной тряпоч- кой, и мы отправились в королевские покои. Король принял нас в роскошной гостиной. Он был окружен целой толпой придворных дам и кавалеров.
— Как сильно увеличивает предметы прибор столь малых размеров? — с любопытством поинтересовался король, увидев меня.
— Почти в сорок раз, ваше величество, — ответил Исаак Барроу. — В этом он подобен обычному телескопу с шестифутовой трубой.
Со всех сторон раздались возгласы восхищения.
— Но это не единственное его преимущество, — таинственно добавил капеллан.
