С аэродрома я поспешил прямо на завод. Получил пропуск, оставил в проходной чемодан. И невольно ускорил шаг, увидев за корпусами цехов характерную, чуть наклоненную назад, фок-мачту "Ташкента".
У трапа меня встретил высокий, худощавый старший лейтенант. Я знал его в лицо, как и всех командиров, давно служивших на черноморской эскадре. Это был Иван Иванович Орловский, отныне мой старший помощник.
Новый корабль и старые знакомые
Должно быть, вся корабельная обстановка, где не только служба, но и общий быт тесно связывают людей незримыми нитями, способствует тому, что флотский человек быстро осваивается на новом для него корабле. А для меня это облегчалось на "Ташкенте" еще тем, что среди трехсот с небольшим членов экипажа набралось, не считая комсостава, по крайней мере тридцать - сорок краснофлотцев и старшин, в какой-то степени мне знакомых.
На новый лидер списывали со всех эсминцев лучших специалистов, активистов, а такие люди всегда известны не только на том корабле, где они служат. И все же я не ожидал, обходя в первый раз строй экипажа, увидеть столько знакомых лиц. Одни запомнились по собраниям партийного актива, других встречал на совещаниях передовиков боевой и политической подготовки. А с некоторыми "ташкентцами", особенно из числа старшин-сверхсрочников, уже приходилось вместе плавать.
Вот стоит во главе боцманской команды мичман-богатырь Сергей Филиппович Тараненко - мой сослуживец и по "Шторму", и по "Шаумяну". Приятно, что мы с ним снова на одном корабле. Тараненко - опытнейший моряк и авторитетный коммунист, не раз возглавлявший корабельные партийные организации. Кажется, доволен нашей встречей здесь и Сергей Филиппович. Держится он с подобающей случаю официальностью, но под пышными усами прячется приветливая улыбка. Природа наделила Тараненко истинно боцманской внешностью и внушительным басом. Однако грозный вид боцмана обманчив: человек он добродушный, очень любит детей. Своих у него - трое.
- Как сыновья, боцман?
- Растут моряки, товарищ командир! - и Сергей Филиппович больше уже не прячет доброй улыбки, которая расходится из-под усов по всему его широкому лицу.
Не требуется мне знакомиться и со статным главстаршиной Петром Попко, возглавляющим на лидере группу электриков, с дальномерщиком Григорием Подгорным и комендором Василием Донцом, с веселым и находчивым мичманом Федором Сапьяновым - главой трюмных машинистов, с командиром отделения пулеметчиков Василием Мамонтовым... Все они не первый и не второй год на эскадре. Это умелые и мужественные люди, с которыми ничто в море не страшно. Такие моряки должны стать крепким костяком экипажа, примером для младших товарищей.
Но, конечно, особенно важно узнать командный состав, Здесь это большой коллектив - не то, что на тральщике или на нашей старой канлодке. где, за стол кают-компании садилось вместе с командиром корабля пять человек. На лидере только командиров-артиллеристов - семеро, инженер-механиков - четверо. А всех командиров подразделений по штату более двадцати. И хочется побыстрее составить о каждом определенное представление - насколько подготовлен, каков характером, как понимает свои задачи... Не зная всего этого, трудно уверенно управлять кораблем.
Особенно заинтересованно присматриваюсь к старпому. В лицо и по фамилии я знал Орловского давно, слышал, что он коренной севастополец. Однако близко соприкасаться с ним раньше не приходилось. Оказывается, он из семьи кадрового рабочего Морзавода. А я представлял себе Ивана Ивановича сыном старого учителя или врача: у Орловского тонкое, немного нервное лицо интеллигента.
Первые впечатления о деловых качествах старпома радуют: распорядителен, энергичен, постоянно в курсе всего, что делается на корабле. Вот только, пожалуй, чересчур беспокойного характера. Главное - каков он будет в походах, в море?
Что касается заместителя по политической части батальонного комиссара Сергеева, то тут я не задаю себе никаких вопросов. Шесть лет назад Александр Васильевич Сергеев разделял: со мною первые мои командирские тревоги и радости. Ведь это мы с ним, тогда политруком по званию и военкомом корабля по должности, вводили в строй тральщик "Груз".
Александр Васильевич старше меня на несколько лет, а на военной службе еще с гражданской войны. Политработник он боевой, не из тех, кто делает главным местом встреч с людьми свою каюту. В каюте, особенно в море, его, бывало, и не застанешь. Если комиссар не на мостике, значит, ищи его в машине, в радиорубке или у минеров на юте.
Сергеев в первый же день рассказал, что на "Ташкенте" крепкая и довольно большая парторганизация - свыше тридцати коммунистов. А комсомольцев больше двухсот, то есть две трети экипажа. Замполит познакомил меня со своими помощниками - политруками БЧ-Н и БЧ-V (артиллерийской и электромеханической боевых частей).
Политрук БЧ-V Василий Иванович Смирнов, он же секретарь партийной организации, сразу произвел на меня впечатление человека спокойного, скромного и обстоятельного, каким и оказался на самом деле. Политработником БЧ-II был младший политрук Григорий Беркаль, которого в кают-компании почти все звали просто Гришей. Юношески худощавый, очень живой и подвижной, он выглядел еще моложе своих двадцати с небольшим лет, что, однако, не мешало Беркалю пользоваться уважением не у одних артиллеристов, а и во всем экипаже.
На корабле, где предусмотрена должность старпома, бывает еще помощник командира. На "Ташкенте" эту должность занимал старший лейтенант Сергей Константинович Фрозе - смуглый, с выразительным лицом молдаванин, темпераментный и даже несколько экспансивный, но зато - в этом я скоро убедился - не унывающий ни при каких обстоятельствах. Фрозе я знал до сих пор лишь "издали", как сослуживца по эскадре. А на "Ташкенте" нашел в нем не только хорошего помощника, но и чудесного товарища.
Здесь же надо сказать и о командирах основных подразделений лидера, которым принадлежит важная роль в дальнейших событиях. Из них наиболее хорошо был мне известен командир БЧ-V, или старший инженер-механик Павел Петрович Сурин, мой сослуживец по "Шаумяну".
Про флотских механиков иногда говорят, что у них-де слаба строевая жилка и складываются порой слишком "производственные" отношения с подчиненными. Работа у корабельных котлов и машин в спокойной обстановке действительно несколько похожа на заводскую, и это накладывает известный отпечаток на привычки людей, их манеру держаться. А из-за шума механизмов словесные команды тут нередко заменяются условными знаками, жестами. Но что касается требовательности к личному составу, то, сколько я знал Сурина, это командирское качество всегда было присуще ему в наивысшей степени.
